Лаумулин М.Т. Обзор зарубежной литературы по центральной азии до 2019 г.

Данный материал является продолжением наших регулярных обзоров, посвященных зарубежной (преимущественно западной) политологической литературе по Центральной Азии, а также многочисленных рецензий.[1] Как правило, каждый обзор был посвящен – согласно хронологическому принципу, литературе за тот или иной год.

Однако, в текущем году основной массив изданий принадлежит более ранним периодам (2014-2015, 2016-2017 и 2018-2019 гг.). Это произошло в силу объективных обстоятельств, в силу чего ряд публикаций остался без нашего внимания по причине недоступности или отсутствия информации. Настоящий обзор представляет собой попытку устранить этот досадный пробел. При этом акцент делался на сохранении актуальности более ранних изданий для наших обзоров.

Еще одной особенностью данного материала является разнообразие опубликованных в эти годы книг, сборников и монографий по Центральной Азии. Если ранее доминировали, как правило, политологические исследования, то в настоящем случае мы столкнули с обилием литературы по самым разным дисциплинам – истории (древней и новейшей), этнографии, социологии, социальной антропологии, демографии и т.д. В этой связи сделана попытка классифицировать литературу по основным направлениям. К первому относятся ставшие традиционными публикации политологического и геополитического характера.

Второе направление охватывает издания по исламоведению, этнографии, социологии, демографии в современный период развития стран региона, отдельных регионов и мегаполисов. Третья группа публикаций в основном посвящена истории ХХ века в преломлении судьбоносных событий в развитии народов региона в ходе советской модернизации.

Последний раздел вызван к жизни взрывным ростом интереса к средневековой истории Центральной Евразии, в частности – возникновению, экспансии и закату Монгольской державы и ее наследниц. Для современной монголистики характерно переиздание классических трудов, существенно переработанных, расширенных и обновленных с учетом новых источников, методологий исследования и расширения научного инструментария. Замечательный вклад в развитии монголистики и тюркологии внесли российские ученые, до недавнего времени принадлежавшие вместе с нами к единой советской научной школе. В силу объема опубликованных работ и их специфики рассмотрение части изданий будет продолжено в следующих обзорах.

В 2019 году мировое среднеазиеведение понесло тяжелую утрату: ушла из жизни выдающий эксперт по региону д-р Ширин Акинер (Лондонский университет), чья академическая карьера стартовала еще в эпоху советологии. Ш.Акинер, издавшая в 1995 г. книгу «Формирование казахской нации», всегда оставалась другом народов региона и искренне симпатизировала движению молодых независимых государств к прогрессу и процветанию. Она также внесла ощутимый вклад в правдивом освещении на Западе Андижанских событий 2005 г., за что подвергалась остракизму со стороны своих западных коллег. Ш.Акинер блестяще владела русским и большинством тюркских языков, что также способствовало лучшему пониманию ею происходящих процессов в регионе. И неизвестно, навсегда или временно останется ли вакантным ее место одного из ведущих специалистов по Центральной Азии.

I. Геополитика, международные отношения и геоэкономика.

Fazendeiro B.T. Uzbekistan’s Foreign Policy: the struggle for Recognition and Self-Reliance under Karimov. – London, New York: Routledge, 2018. – 178 p.

К сожалению, когда нами в прошлом году готовилась т.н. «узбекская серия» — цикл западных работ посвященных посткаримовскому Узбекистану, вышедших на волне эйфории и вызванных теми реформами и изменениями во внутренней и внешней политике, которые начал проводить новый лидер РУ Ш.Мирзиёев, данное издание прошло мимо нас незамеченным. Сейчас представляется возможность восполнить этот досадный пробел.

Исследование Бернардо Т.Фазендейро (Ун-т Коимбры, ун-т Св.Эндрю – Великобритания) «Внешняя политика Узбекистана: борьба за признание и самостоятельность при И.Каримове» посвящено изучению политики, которую проводил первый лидер независимого Узбекистана с 1991 по 2016 годы. Автор утверждает, что внешнеполитический курс Ташкента является своего рода уникальным опытом в постсоветскую эпоху, направленный на сохранение и укрепление реальной независимости республики. И.Каримов и его окружение, по его мнению, с самого начала скептически относились к нормам и правилам международной политики с точки зрения их обязательности их выполнения. Доказывая последовательность Ташкента в достижении самостоятельности на международной арене, исследователь берет в качестве примера отношения Узбекистана с четырьмя державами – Россией, Соединенными Штатами, ФРГ и Турцией.

Основная идея книги сводится к тому, что, поняв правила игры в мировых делах, как казалось руководству РУ, оно постоянно делало ставку на укрепление роли Ташкента при разрешении противоречий между крупными игроками. Как только И.Каримов наблюдал «чрезмерное» усиление влияния на себя той или иной державы, внешнеполитический курс менялся на прямо противоположный. Эта линия наглядно прослеживается в постоянных метаниях Узбекистана между Россией и США, НАТО и ОДКБ, ГУУАМ и ЕврАзЭС и т.д. В свое время мы назвали этот курс «политикой маятника».

В целом работа Б.Фазендейро не открывает ничего нового для знатоков центральноазиатской политики и представляет интерес лишь для аудитории провинциальных вузов, где читает лекции автор и где слабо представляют реалии политической жизни региона.

Isaacs R., Frigerio A. (eds.). Theorizing Central Asia: The State, Ideology and Power. – Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2018. – XIX+319 pp.

Как это следует из названия, совместная работа Р.Исаакса и А.Фригейро «Теоретизирование (теоретический анализ) Центральной Азии» носит теоретический характер и посвящена толкованию и расшифровке различных концепций, затрагивающих формирование и взаимодействие в регионе таких важнейших институтов как государство, идеология и власть в постсоветский период. Авторы убеждены, что изучение опыта государств региона может внести свой вклад в развитие политической теории. В качестве ключевых составители данного труда  такие темы как исследование моделей государственного управления, поиск идеологического правового обоснования, обновления государства и правовых институтов.

Авторы выделяют с точки зрения процесса легитимизации власти в паре два государства региона – Казахстан и Туркменистан. При этом они считают, что казахстанское государство находится в промежуточной стадии – между государственным и неопатримониальным капитализмом. Киргизстан, с точки зрения авторов, представляет собой сложную конструкцию из т.н. «менеджериализма» и неолиберализма. Отдельная глава в книге посвящена поиску государствами региона национальной идеи и отражению этого процесса в теории и практике. Причем в Казахстане произошло четкое отделение режима личной власти, ее легитимизация и сакрализация, что вплотную приблизило ее к монархической концепции. Указанный феномен скомбинирован, по мнению исследователей, из мифов и фантазий, главный из которых – создание новой столицы Астаны (ныне – Нур-Султан, что еще раз подтверждает догадки авторов).

Данный процесс поиска государственной идентичности носит не только внутриполитический характер, но и самым прямым образом влияет на международной положение стран региона, их положение в мировой иерархии и стратификации в рамках СНГ. В книге точно подмечено, что местные режимы берут на вооружение любые более или менее значимые теории международных отношений, в частности – известную геополитическую концепцию хартленда Х.Маккиндера. В работе высказывается мысль, что регион стал своего рода полигоном для экспериментирования международных теорий реализма и либерализма. В целом, заключают авторы, страны Центральной Азии можно с полным основанием отнести к разряду т.н. «недоукомплектованных» государств, которые так и смогли найти достаточное идеологическое обоснование для достижения компромисса между государственными моделями и глубинными интересами своих обществ. Данный фактор еще сыграет в будущем, как можно предположить, свою негативную роль.

Звягельская И.Д. Ближний Восток и Центральная Азия: Глобальные тренды в региональном исполнении. – М.: Аспект- Пресс, 2019. —  224 с.

И.Д. Звягельская (ИМЭМО РАН) опубликовала в рамках исследовательских программ МГИМО новую работу, в которой попыталась на глобальном уровне проанализировать опыт государственного строительства и поиска своего места на международной арене странами в двух регионах – достаточно отличных друг от  друга – на Ближнем Востоке и в ЦА. Задача сложная, но решить ее помогает колоссальный опыт автора как востоковеда (ранее автор в течение многих лет работала в ИВ РАН), хорошо знакомого с обоими регионами. В монографии анализируются проблемы национальных государств и роль этноконфессиональных идентичностей, общие процессы десекуляризации (читай: деевропеизации и демодернизации, а в Центральной Азии – десоветизации).

По мнению автора, в обоих регионах происходит усиление религиозного фактора и меконфессионального соперничества. Также имеет место трансформация понятия суверенитета, возникновение новых конфликтов; происходит усиление влияния международного терроризма. С геополитической точки зрения идет процесс становления новых региональных держав и формирование новых альянсов. Исследователь не оставляет без внимания проблемы архаизации местных обществ перед лицом новых социально-политических вызовов и соотношение традиции и модерна. В качестве основной геополитической посылки И.Звягельская называет возвышение Китая и Индии, «активистскую» роль России на мировой арене, декларируемое возвращение США к большему изоляционизму при наращивании реальной вовлеченности в мировые дела, обострение внутренних проблем в Евросоюзе, повсеместный кризис элит на Западе, всплеск этно-национализма.

Таким образом, считает автор, мы становимся свидетелями глубоких и еще до конца неосознанных сдвигов в привычной политической картине мира и человеческого социума, которые сопровождаются изменением соотношения сил на мировой арене. Книга состоит из семи глав, которые охватывают практически все стороны внешнеполитического и внутреннего развития данных регионов. Сравнивая в первой главе проблемы государственного строительства, исследователь приходит к выводу, что модели этого строительства отличаются по степени устойчивости. На Ближнем Востоке десятилетиями господствовал арабский национализм; в Центральной Азии имеет место абсолютизация суверенитета. От себя добавим, что подобный анализ затруднен (если даже некорректен) в силу примерно 50-летней исторической дистанции двух процессов. Эти процессы происходили в совершенно разных исторических условиях.

И.Звягельская утверждает, что при становлении государственности в ЦА решающую роль сыграли внешние силы. Сегодня вопросы суверенитета выглядят по-разному на Ближнем Востоке и в ЦА. В арабском мире ослаблению государственности способствовали объективные и долгосрочные факторы. В нашем регионе угроза десуверенизации существует на перспективу, но специфика международного расклада сил пока способствует выживанию молодых государств ЦА. По мнению автора, государства региона испытывают все больший нажим экстремистских группировок, действующих на Ближнем Востоке и в Афганистане. Этот регион в их глазах представляет собой ценный ресурс, борьба за который началась сразу после обретения независимости. В РК объектами внимания исламистских сил являются Южный и Западный Казахстан. В целом, исследовательница – помимо прочих – основной причиной появления и усиления международного терроризма видит в процессе глобализации.

В данном контексте в книге рассматривается проблема гибридизации (в военном смысле) и гибридных режимов с точки зрения политического устройства. Государства ЦА, по мнению автора, представляют собой типичный пример гибридных режимов – сочетание авторитаризма и фасада из демократических институтов. Но автор не исключает, что в будущем это сочетание может дать самые неожиданные результаты в результате воздействия стремления к модернизации и экономическому росту.

Говоря о феномене архаизации и возрождения традиционализма, И.Звягельская вполне обоснованно утверждает, что советская модернизация не была для местных обществ одной лишь формой без содержания. Они получили широкий круг образованных специалистов, собственные кадры  управленцев и современные для ХХ века институты. Это разительно отличает советскую Среднюю Азию от ее восточных соседей и арабского мира, где ностальгия по прошлому и его идеализация всегда были распространены еще с колониальных времен. Основной вывод, который делает ученый, заключается в том, что разрушение прежних (светских, проевропейских, социалистических и т.д.) институтов в ходе возрождение традиционализма неизбежно ведет к архаизации (т.е. социальному упадку) и фрагментации общества.

Также автор считает, что борьба за передел власти и собственности в условиях традиционного общества имеет высокие шансы вылиться в гражданскую войну (что и наблюдалось в 1990-е гг. в Таджикистане, а также в ходе переворотов в Киргизии в 2005 и 2010 гг.). В работе затрагивается проблема распада официальных структур, прежде всего силовых, в ходе конфликтов, истоки которых лежат в усилении традиционных и архаичных институтов. Особенно это касается государств Ближнего Востока (наглядный пример – Сирия).

Основной вывод в книге звучит таким образом, что в отличие от Ближнего Востока Центральная Азия располагает более широким и рациональным набором экономических, политических и военных средств с опорой на многие внешние силы, который волей или неволей обеспечивают баланс сил и сохранение стабильности в регионе. Таким образом, перед нами книга, которая представляет собой исследование не только региональных проблем, но и связывает их с общемировым контекстом. К сожалению, в работу вкралась маленькая неточность: пусть и формально, но Туркменистан все же является членом ОБСЕ, как и все постсоветские государства.

Мы склонны рассматривать данную работу И.Звягельской, которая в очередной раз доказала свою высокую и заслуженную репутацию блестящего востоковеда, как своего рода предупреждение всем постсоветским республикам Центральной Азии, чтобы они не повторили судьбу стран Ближнего Востока, которые в результате т.н. «Арабской весны» откатились в своем развитии на десятилетия и даже столетия назад, и чтобы наши государства сохранили все лучшие достижения советской эпохи в социальной и технологической областях.

Регионализация в Центральной Азии. Стратегия Казахстана. – Алматы: ФФЭ, 2019. – 91 с.

Данное исследование сложно отнести к разряду зарубежных, поскольку к реализации этого проекта Фондом им. Ф.Эберта были привлечены центральноазиатские эксперты, в основном представители нового поколения ученых. Для поддержки развития дискуссии в казахстанском экспертном и научном сообществе, а также включения в аналогичные дискуссии, имеющиеся в других регионах, Представительство Фонда в Казахстане инициировало проект, который посвящен подготовке разработке стратегии Казахстана в развитии региональной интеграции. Были приглашены в проект эксперты, которые работают региональной тематикой в разных аспектах (политической, экономической, социальной) с различным опытом работы. В частности, Ф.Аминжонов, Р.Бурнашев, И.Корабоев И.Кураев, К.Молдашев, Г.Нурша, А.Решетняк, А.Чеботарев.

Исследование задается вопросом определения подходящих подходов для Казахстана в плане регионализации в центральноазиатском регионе. Авторы аналитического документа дают свое видение о том, насколько в теории эффективны те или иные стратегии регионализации и какие могут быть риски при их реализации. В качестве областей, определяющих стратегии регионализационных процессов, являются такие аспекты, как экономика, безопасность, энергетика, вопросы обеспечения водными ресурсами. Также региональное строительство рассматривается с точки зрения межэтнических отношений и в контексте глобализации. Новизна работы выражается в рассмотрении проблематики под призмой различных парадигм и научно-аналитических подходов, помимо геополитического.

Авторы ставят два взаимосвязанных вопроса, без ответов на которые трудно анализировать регион. Первый вопрос: где лежат границы Центральной Азии? Как определить, какие государства входят, или не входят в регион ЦА? Обычно при прочерчивании границ в Центральную Азию включаются пять постсоветских стран (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан). Но некоторые эксперты и учёные могут включать Афганистан, западную часть Китая и территории России, где проживают тюркские народы. Второй вопрос: как называть происходящие процессы в Центральной Азии? Если говорить об интеграции, то часто подразумевается создание институциональных форм взаимоотношений в виде региональных организаций. Если говорить просто о сотрудничестве, то, кажется, этого недостаточно для стран региона, где существуют очень тесные исторические, культурные, экономические и другие связи. Авторы предлагают употребление термина «центральноазиатская регионализация».

Хотя казахстанская стратегия вынесена в заглавие работы, особенностью данного исследования является тот факт, что центральноазиатские исследователи (неказахстанские) либо игнорируют позицию РК, либо обрушиваются с критикой на политику Астаны. Этот аспект касается в первую очередь вопросов безопасности. Авторы делают вывод, что в казахстанском дискурсе безопасности фиксируется тенденция отхода от регионализации страны в формате, задаваемом концепцией «Центральная Азия», к более аморфным и динамичным концепциям «геополитическое окружение Казахстана» и «сопредельные государства». Казахстан в рамках дискурса безопасности не рассматривает страны ЦА ни как потенциальных противников, ни как союзников в отношении угроз своей национальной безопасности.

В торговой и интеграционной сфере авторы предлагают следующее. Среди первостепенных задач для Казахстана и республик региона особого внимание требует проблема нетарифных барьеров. Несмотря на то что комплементарность экономик стран региона позволяет избежать серьезных торговых конфликтов, необходимы постоянные площадки для урегулирования споров и поддержки существующих товаропотоков, основанных на конкурентном преимуществе каждой страны. Продвижение казахстанских инвестиций в ЦА, а также их привлечение в страну, возможно, стоит пересмотреть и внести изменения, которые отвечают современными реалиям, в соглашения о поощрении и взаимной защите инвестиций, подписанные в конце 1990-х. На данном этапе вряд ли стоит говорить о необходимости создания регионального объединения в форме таможенного или экономического союза. Для улучшения взаимной торговли и инвестиций возможен вариант соглашения по комплексному экономическому партнерству наподобие Регионального комплексного экономического партнерства.

Авторы исходят из того, что Казахстан в транспортно-логистическом секторе не должен ограничиваться статусом транзитного государства. Как приоритет транспортно-логистической политики, казахстанская стратегия может выделить увеличение центральноазиатской торговой динамики, используя существующую и проектируемую инфраструктуру.

Государства ЦА во внешней торговой политике в настоящее время полагаются на семь транспортных коридоров, четыре из которых лежат через территорию Казахстана. В рамках существующих коридоров Центрально-Азиатский регион в основном выступает в роли конечного рынка сбыта. Казахстан, пользуясь статусом транзитного государства в своей стратегии развития транспортно-логистической инфраструктуры должен развивать торговые отношения, в которых Центральная Азия будет выступать экспортером товаров для поставок на европейский рынок через Казахстан.

Транспортно-логистический сектор всегда был приоритетом в стратегии развития Казахстана. Казахстан позиционируется как страна, соединяющая континенты, и евразийский хаб. С недавнего времени казахстанские власти делают большой упор на развитие транспортно-логистических сетей в рамках китайской Инициативы «Пояс и путь», нацеленной на восстановление торговых отношений вдоль Великого шелкового пути. Стратегическое расположение Казахстана, которое связывает Восток с Западом, играет ключевую роль в транспортной политике страны. Однако анализ в данной главе показывает, что Казахстан не должен чрезмерно полагаться на маршрут «Восток – Запад». Следует рассматривать диверсификацию транспортных маршрутов, где страна также будет играть важную роль транзитного государства. По направлениям Восток – Запад и Север – Юг возможность Казахстана повлиять на развитие торговых отношений в защиту своих интересов ограничено. Однако в направлении Юг – Север Казахстан может создавать условия, способствующие развитию торговых отношений, и этот вопрос необходимо вынести на уровень приоритета.

Во всех вышеупомянутых коридорах Казахстан играет важную роль транзитного государства. Однако во всех коридорах транспортно-логистическую политику в основном формируют такие державы, как Китай, Россия или европейские страны, в первую очередь лоббируя свои интересы. Казахстан, несмотря на свое стратегическое значение как транзитное государство, не обладает достаточными возможностями продвигать свои интересы. Исключением представляется только поток товаров в направлении Юг – Север, где казахстанские власти влияют на торговую динамику по поставкам центральноазиатских товаров в северных направлениях.

По мнению авторов, приоритеты стратегии развития транспортно-логистических отношений Казахстана состоят в следующем: Казахстан может извлечь выгоду из повышения центральноазиатской торговой динамики; ему необходимо улучшение торговой динамики через укрепление сотрудничества с Узбекистаном; требуется использование коридора «Север – Юг» в реверсном режиме. Рекомендуется, чтобы Казахстан активно продвигал транспортные коридоры на Прибалтику, через Беларусь и Украину, развивал транзит через Туркменистан, Казахстан и Азербайджан в Черное море.

В отношении энергетической политики РК в работе предлагаются определенные рекомендации. Казахстан в своей энергетической стратегии должен сфокусироваться на поставках газа в южные регионы страны, использовать в своих интересах существующую газоперерабатывающую мощность региона и рассматривать Центральную Азию как рынок сбыта газовых продуктов с добавленной стоимостью.

Казахстанские власти должны сосредоточиться на использовании своей сырой нефти для переработки, используя узбекские нефтеперерабатывающие заводы, и дальнейших поставках как на внутренний, так и на центральноазиатские рынки. Нефтепродукты, переработанные на казахстанско-узбекском совместном предприятии, будут поставляться на рынки стран ЦА, таким образом увеличивая энергетическую безопасность в регионе и пополняя бюджеты Казахстана и Узбекистана дополнительными доходами. Казахстан уже является важным участником водно-энергетической политики, но необходимо укреплять свои позиции. Восстановление и увеличение объемов торговли электроэнергией со странами верховья обеспечит доступность воды для ирригационных нужд и увеличит долю экологически чистой энергии в общем балансе потребления.

Экологический раздел исследования полон апокалипсических предсказаний в отношении Казахстана. Во всех рассматриваемых сценариях по изменению климата в XXI веке Казахстан представляется уязвимым к повышению температуры. В целях смягчения потенциальных негативных последствий для страны казахстанские власти должны разработать превентивные меры совместными усилиями всех центральноазиатских стран.

Наиболее значимый интерес представляет, на наш взгляд, раздел, посвященный национальному и региональному строительству. Формирование эксклюзивных национальных идентичностей и использование языка вражды несет угрозу стабильности государств в ЦА. Вопросы межэтнических отношений недостаточно изучены, и очень мало информации в открытом доступе, что создает информационный вакуум. Региональное сотрудничество в области формирования национальной идентичности на межгосударственном уровне затруднено и может противоречить принципу невмешательства во внутренние дела. Ключевую роль в формировании инклюзивных региональных идентичностей играют негосударственные акторы.

Авторы высказывают бесспорную мысль: одна из мин замедленного действия, имеющая непосредственное влияние на безопасность отдельных личностей и безопасность государств, это формирование эксклюзивистских национальных идентичностей. Очень часто при такой форме национальной идентичности формируется миф «особенного» этноса или нации с высокими моральными ценностями и великой историей. Историческое прошлое реинтерпретируется в пользу «своей» нации, несмотря на то, что сам концепт нации и национализма имеет короткую историю по сравнению с историей региона. Многие вопросы, касающиеся национального строительства и идентичности, очень трудно решать на двустороннем уровне. Вопрос идентичности часто является табу для внешнего вмешательства. Однако, в своих рекомендациях авторы дают совсем беззубые советы (комиссии по межэтническому согласию, платформы для взаимодействия с ассоциациями, институтами и индивидуальными учеными, изучающими вопросы межэтнических отношений, механизмы саморегулирования среди профессиональных сообществ журналистов, ученых, аналитиков и т.д.).

В конечном итоге, все надежды возлагаются на Казахстан, который, по мнению авторов, мог бы использовать регионализм для содействия сотрудничеству в ЦА, для достижения общего понимания наиболее актуальных региональных проблем, таких как безопасность или торговля; для решения проблем, связанных с глобализацией; улучшить международное положение Казахстана и ЦА в мире. В работе выделено три основных аргумента в пользу регионализма в ЦА. Они являются историческими, переходными и геополитическими аргументами. Эти три аргумента в основном отражают региональные и местные реалии Центральной Азии.

Государства участвуют в региональном сотрудничестве, прежде всего, из-за местных реалий: географическая близость и общие проблемы подталкивают государства к сотрудничеству. Казахстан и страны Центральной Азии в значительной степени зависят от феноменов глобализации и глобального управления. Одной из важнейших политических целей этих стран является интеграция в международное сообщество путем присоединения к множеству универсальных и региональных организаций, доступа к многосторонним и международным договорным режимам или применение глобальных и транснациональных правил, касающихся верховенства права, либерализации рынка или защиты прав человека. С другой стороны, страны ЦА также уязвимы перед негативными последствиями глобализации.

Однако в целом, рекомендации и выводы, которые предлагают авторы, оказываются традиционно банальными. Так, в исследовании утверждается, что региональный подход поможет странам ЦА повысить региональную автономию и региональную устойчивость в условиях присутствия нескольких крупных держав в региональной политике.

Таким образом, в исследовании вновь поднимаются вопросы, которые ставили западные и постсоветские эксперты еще, как минимум, четверть века назад. И тогда, в условиях, когда хозяйства бывших республик СССР были по инерции все еще тесно интегрированы, ответы на поставленные вопросы (как объединить) регион не были найдены. С тех пор изменились как внутренние, так и внешние условия политического и социально-экономического развития центральноазиатских республик. В странах ЦА сменились лидеры, выросло новое поколение, для которого советское прошлое становится все более далекой легендой; по соседству с регионом выросла в лице Китая суперэкономика мирового масштаба, запущен механизм евразийской интеграции, что не дополняет, а автоматически снимает с повестки дня вопрос о центральноазиатской интеграции (как это произошло в 2005 г. с ЦАЭС).

Но ответов на старые вопросы по-прежнему нет, а данное исследование предлагает лишь набор технических методов. Главным препятствием не только для интеграции, но и для любого поступательного и прогрессивного развития постсоветского пространства остается та система (ее называют по-разному) или модель, которая была навязана народом Советского Союза после его искусственного устранения с мировой арены.

II. Социология, этнография и демографические процессы.

Laszcskowski M. “City of the Future”: Built Space, Modernity and Urban Change in Astana. – New York: Burghahn Press, 2016. – XII+205 pp.

«Город будущего» — так назвал свою книгу польский исследователь М.Лашковский, посвященную феномену создания в Казахстане новой столицы. Данный вопрос автор рассматривает с точки зрения освоения пространства, модернизации и градостроения (в большей степени, чем чисто технологического). М.Лашковский вполне справедливо отмечает в своей работе, что столицы бывших советских республик Средней Азии первыми стали объектом переустройства в рамках нацстроительства. Если в Ашхабаде и Ташкенте данный процесс коснулся в основном смены символов (памятник Ленина на статую эмира Тимура), то казахстанское руководство пошло на крайне радикальный шаг – перенос столицы из Алма-Аты в бывший Целиноград (Акмолу). Автор считает, что основной причиной и главным следствием такого решения, потребовавшего колоссальных инвестиций, стала массовая миграция в новую столицу. Астана, обретшая новое имя в 1997 г., сыграла двойную роль, став символом новой государственности и одновременно – статуса лидера обновленного государства. Автор также изучает этнографические изменения в структуре населения города, в частности – судьбу недавних целиноградцев (т.е. русского и русскоязычного населения). Эта дихотомия, утверждает автор, решилась с переносом государственного аппарата на левый берег Ишима. Таким образом, заключает исследователь, возникло фактически два города: первый на правом берегу символизирует советское прошлое, и второй – модернистский, в котором воплотились смелые мечты лидера республики, построить «город будущего», который олицетворял бы новый Казахстан. И строительство Астаны (теперь Нур-Султана) стало весомым вкладом в этот процесс, заключает автор.

Laruelle M. (ed.) The Nazarbayev Generation. Youth in Kazakhstan. – London, New York: Lexington Books, 2019. – 354  p.

Адам Смит считал, что мировой экономикой и, соответственно историческим развитием, правит рынок; Карл Маркс пришел к выводу, что мотором развития является капитал и стремление к суперприбыли (помимо социально-политических революций – «повивальных бабок истории»). Хелфорд Маккиндер делал ставку на геополитические императивы. Самюэль Хантингтон и Эмманюэль Тодд, считающиеся также крупными современными исследователями в сфере геополитики, пришли в эту область из социологии. Таким образом, вслед за ними приходится констатировать, что миром правят география и демография. Первый фактор, задающий общие рамки, является базовым и относительно неизменным; второй фактор действует медленно и скрытно, но когда его результаты проявляются, возникает новая социальная, политическая, экономическая и культурная (иногда даже – цивилизационная) реальность.

Эту тему затрагивает новое коллективное издание под ред. неутомимой Марлен Ларюэль под претенциозным названием «Поколение Назарбаева: молодежь в современном Казахстане». В качестве центральной идеи в основу монографии положена мысль, что половина населения республики родилась за те почти три десятилетия, которые Н.Назарбаев находился у власти. Примерно с начала 2000-х годов это поколение живет в условиях политической стабильности и относительного материального достатка и вносит свой вклад в развитие потребительской культуры. Несмотря на жесткие ограничения со стороны режима в отношении СМИ, религии и открытой публичной деятельности, оно выросло в сравнительно свободной обстановке. Исходя из этого, М.Ларюэль поставила целью показать разницу между поколениями и осветить трансформацию социальных и культурных норм в течение прошедших трех десятилетий.

Книга состоит из четырех частей, в которых делается попытка отразить все многообразие такой трансформации. Первая часть посвящена теме взаимосвязи казахстанской молодежи с национальной идентичностью. Здесь затрагиваются такие проблемы, как то: является ли молодежь единым целым или состоит из различных групп; влияние на молодежь гражданской национальной идентичности; и саамы острый вопрос – сохраняется ли внутри современной молодежи групповое деление на «манкуртов», казахизированных русских и русскоязычных и т.н. «шала казахов». Автор раздела (Т.Кудайбергенова) приходит к выводу, что идет (или уже прошел) процесс в положении казахского языка (в сторону его усиления), рост национальной идентичности и этничности.

Вторая часть построена на оценке мнения молодежи о моральных ценностях. В этой части затрагиваются такие проблемы как гендерность, национализм, соотношение и влияние консервативных и либеральных ценностей; а также делается социо-культурный срез этно-националистического ландшафта в трех крупнейших городах страны с точки зрения перспектив этнической и социальной интеграции (видимо, сельской) молодежи в городскую среду. В третьей части рассмотрена с разных ракурсов проблема влияния глобализации  на процесс культурного смешения в молодежной среде. Авторы очевидно подмечают рост национальной (казахской) идентичности среди молодежи как в городах и на селе, так и за границей. Этот процесс проявляется в основном в музыкальной эстрадной культуре. И наконец, последняя глава завершает изучение данного феномена через рост молодежной активности и ее вклад в СМИ, политическую среду, арт-сообщество и сексуальную проблематику как снятие прежних табу.

Итак, исследование ясным образом констатирует рождение, становление и выход на авансцену современного Казахстана нового поколения, которое авторы вполне справедливо связывают с целенаправленной политикой Первого Президента РК Н.Назарбаева. Это поколение пронизано взаимосвязью достоинств и противоречий: консьюмеризм и национализм; для него характерно технологическая продвинутость при отсутствии фундаментальных научных знаний, открытость миру и новым идеям; верность национальным традициям и вольнолюбие, преданность семейным ценностям и патриотизм при отсутствии политической логики. Этот список можно было бы продолжать еще долго, но подобные процессы историки наблюдают во многих обществах на различных этапах исторического развития, когда идет резкая ломка старого и внедрение нового. И результат не всегда бывает положительным и успешно завершенным.

Настоящее исследование выходит в свет в сложный период политического развития страны, когда на смену Н.Назарбаеву приходит в качестве его политического преемника и духовного наследника К.Токаев. И если новое поколение, которое авторы по праву называют «назарбаевским», связывает с его именем свою идентичность, то фигура второго президента независимого Казахстана вольно или невольно притягивает к себе многочисленных представителей старшего и среднего поколений – «кунаевского поколения».

Может случиться так, и чего нельзя полностью исключать, что личность К.Токаева как советского дипломата, представителя коренной алма-атинской интеллигенции, выросшего в самой гуще кунаевской Алма-Аты, станет своего рода политическим и идеологическим маяком для т.н. «детей застоя», левых по убеждению и просоветски настроенных, лишенных активных позиций в эпоху так называемых реформ 1990-х годов, утративших как символ прежнюю Алма-Ату, некогда блиставшую среди столиц советских республик, но потерявшую помимо политического прежний научный и культурный потенциал. И тогда мы получим проблему «отцов и детей» в ее классическом варианте противостояния поколений. В этом контексте данная книга приобретет новое значение и новый смысл.

Alymbaeva A.A. (ed.) Food and Identity in Central Asia. – Halle: CASCA, 2017. – XII+178 pp.

Исследование под редакцией Аиды Алимбаевой (уроженки Киргизии, аспирантки Института М.Планка по социальной антропологии) «Пища и идентичность в Центральной Азии» посвящена не совсем обычной проблематике и, естественно, стоит особняком от основной политологической литературы и ближе к этнографической историографии. Авторы поставили целью показать роль еды в качестве некоего этнического и социального маркера. В работе отмечается, что на формирование местной гастрономии оказали влияние исторический и географический факторы через влияние китайской, иранской, монгольской, арабской и турецкой (ближневосточной), русской кухни, а также влияние ислама. Так, в первой части рассматривается (на примере Казахстана) пища этнических меньшинств и превращение казахской кухни в явление интернационального характера. В нее гармонично влились узбекская, уйгурская, дунганская и другие кухни (автор забывает татарскую). Во второй части работы показаны ритуальные аспекты местной кухни (праздничная, гостеприимная, траурная, этикет подачи и раздачи еды и др.). В работе также рассматриваются вопросы региональных (внутри каждой из республик) различий пищевых традиций, особенности городской и сельской кухни,  гендерные и возрастные особенности, и даже особенности кулинарных традиций в Западной Монголии (т.е. некогда казахоязычного региона) и Туве.

Таким образом, основная идея книги состоит в том, чтобы на примере гастрономической ситуации в Центральной Азии доказать, что в регионе пища значит больше, чем «услада желудка». Она носит социальный и статусный характер, а также играет идентификационные функции. Состав стола местных жителей на протяжении всей известной истории региона отражал помимо прочего и их экономическую дифференциацию. Фактор еды оказал также колоссальное влияние на фольклор и развитие литературной культуры местных народов. И наконец, книга снабжена богатым («аппетитным») фотографическим материалом. Все авторы являются опытными исследователями этнографами и лингвистами, проведшими немалое время в полевых условиях. В этой связи мы рекомендуем данную книгу в качестве важного фактологического документа, фиксирующего возвращение пищевых традиций народов региона и те изменения, которые произошли после исчезновения скудного рациона советской эпохи, с которым, впрочем, местные жители легко справлялись даже в те времена, сохраняя верность пищевому культу своих предков.

Turaeva R. Migration and Identity in Central Asia. The Uzbek experience. —  New York: Routledge, 2015. – 236 p.

Исследование Р.Тураевой (Институт М.Планка по социальной антропологии) посвящено внутренней миграции в РУ и этнографическому и социолингвистическому изучению положению мигрантов в Ташкенте. Ситуация рассматривается с точки зрения известной концепции «мы и они». Мигранты оказываются в чужой среде, где существует сложная сеть родственных, клановых, социальных и региональных связей. В результате среди мигрантов вырабатывается некая коммуникационная стратегия, формируется собственная солидарность. Автор констатирует наличие противоречий как внутри узбекской общины, так и между различными этническими группами. Следует отметить, что за годы после выхода этой книги в республике произошло немало важных и серьезных изменений, которые не могли не коснуться положения мигрантов. К ним следует отнести смену высшего  руководства в стране, запуск широкомасштабных социально-экономических реформ, ослабление полицейского режима (в плане контроля за внутренней миграцией) и смягчение административных барьеров, религиозные послабления и ряд других. Таким образом, книга Р.Тураевой приобретает исторический характер и в будущем будет служить источником для изучения внутренней политики в последние годы правления И.Каримова.

Ciesléwska A. Islam with a Female Face: how Women are changing the Religious Landscape in Tadjikistan and Kyrgyzstan. – Krakow: Ksiegarnia Akademicka, 2017. – 276 p.

Работа Анны Числевской (Ягеллонский университет) «Ислам с женским лицом: как женщины меняют религиозный ландшафт Таджикистана и Киргизстана» посвящена месту и роли женщин из числа религиозных лидеров в изменении социальных и политических реалий в этих республиках Средней Азии. Исследование построено на эмпирических наблюдениях автора в период 2010-2014 гг. в Ферганской долине. В фокусе внимания А.Числевской духовный мир этого типа женщин и их влияние на местные сообщества. Книга освещает вклад женских религиозных авторитетов в помощь другим женщинам, а также содержит теоретический экскурс о формировании исторических традиций женской религиозности в регионе, которая, как доказывает автор, оказала сильное влияние на трансформацию ислама в Средней Азии.

Gatling B. Expressions of Sufi Culture in Tajikistan. – Madison (MI): University of Wisconsin Press, 2018. – V+248 p.

Книга Бенджамина Гатлинга «Впечатления о суфийской культуре в Таджикистане» носит скорее характер зарисовок – и даже не этнографического, а журналистского (т.е. в реальности – дилетантского) характера. Она рассказывает о повседневной религиозной жизни таджикских мусульман, готовящих себя к роли суфиев-мистиков. Автор затрагивает многочисленные детали и элементы экспрессивного суфизма – воспоминания, различные исторические легенды, поэтические произведения, артефакты, ритуалы и другие виды суфийской практики. Гатлинг поставил целью показать, как выживший в советское время суфизм становится частью религиозной политики современного Таджикистана и манифестом сакрального персидского прошлого. И главное, что смог доказать автор, по его мнению, в мире, где господствует воинствующий исламизм, суфийство смогло вполне сосуществовать с авторитарными режимами, занимающими бескомпромиссные позиции в отношении исламизма в целом.

Roche S. Domesticating youth: The youth bulges and their sociopolitical implications in Tajikistan. – N.Y.; Oxford: Berghahn, 2014. – XX+271 рp.

Исследование Софии Рош (Центр Центральноазиатских исследований и социальной антропологиии в Берлине) «Доместикация молодёжи: демографический взрыв и его социополитические последствия в Таджикистане», несмотря на приличный временной разрыв с сегодняшним днем, далеко не утратило свою актуальность, учитывая сохраняющиеся тенденции в этой республике. Продолжительное полевое исследование в Таджикистане было выполнено ею в 2005-2010 гг., во время специализации в Институте социальной антропологии Макса Планка в Галле (Германия). Разнообразный материал, включая объемные выдержки из полевого материала, данные статистики, историографические штудии, структурирован в специальном теоретическом исследовании.

Автор исходит из того, что возможность обзаведения собственной семьей откладывается на неопределенный срок. Такие условия сложились в Таджикистане в 1990-2000-е гг. (автор называет это время периодом гражданской войны и послевоенным). «Доместикацией» назван способ сделать подрастающего мужчину членом дома (лат. domus), т.е. «предписать» ему определенную роль в домохозяйстве и семейном цикле демографического воспроизводства. В основу своего постулата С.Рош положила сомнительный тезис, что якобы к советскому периоду восходит начало процесса, который и привел к современной демографической ситуации – наличию многочисленной молодежной возрастной страты, создающей реальные социальные и политические вызовы в стране. На наш взгляд, Таджикистан просто позже (примерно на 15-20 лет) вступил в фазу демографического взрыва, которые пережили Казахстан и Узбекистан в 1950-60- е гг.

Исследовательница отмечает, что показателем уровня развития для сельских регионов Таджикистана остается характеристика места проживания семьи, домохозяйства, его жилых и хозяйственных построек и помещений и, конечно, совместно проживающих родственников с их сложными иерархическими отношениями. Институт родственных связей оказывается в силу общепризнанности действенным механизмом контроля над большей частью молодежи на уровне семьи и сельского поселения. В этом смысле сениоро-центричное таджикское  общество устойчиво сохраняет не только гендерную оппозицию, но возрастную иерархию сиблингов-мужчин. Такая модель воздействия обеспечивает социальную безопасность семьи и ее гарантированное воспроизводство. Усиление этой модели достигается дополнительными средствами: созданием идеологических сиблинговых связей, исламским братством.

Широкое распространение исламского идеологического «родства» произошло в годы гражданской войны и в послевоенный период. Трудовая миграция в Россию также внесла свой вклад в выстраивание особых связей, релевантных родственным, и их оформление. Участие в трудовой миграции позволяет молодым людям найти альтернативный путь включения в общество. Постепенно с ростом числа участников миграций формируются группы, претендующие на собственную роль в политической жизни Таджикистана. Потенциальным ресурсом новых политических сил, готовых расширить коридор возможностей для молодых, и становится демографическая молодежная масса Таджикистана. Государство выстраивает свою политику с молодежью как с социальной категорией, и в таджикском случае, как с проблемной категорией в силу относительной численности и абсолютной безработицы.

Таким образом, заключает автор, главной проблемой противостояния молодежи и государства становится традиционное понимание роли молодежи и глобальный дискурс молодости, основанный на западных политических реалиях и западных ценностях и жизненном опыте. Становление организованного политического движения молодежи в Таджикистане является только вопросом времени.

Mentges G., Shamukhitdinova L. (eds.) Textiles as National Heritage: Identities, Politics and Material Culture. – Münster: Waxman, 2017. – 322 p.

Совместная работа Габриэль Ментгес и Лолы Шамухитдиновой «Текстиль как национальное наследство в контексте идентичности, политики и материальной культуры» стала плодом долгих многолетних полевых исследований. Книга базируется на междисциплинарном подходе, хотя исследование затрагивает столь далекие друг от друга сферы как традиции производства текстиля (т.е. материальное производство) и изучение данного вопроса с точки зрения политологии, истории, социологии и экономики (т.е. гуманитарное знание). В работе делается фокус на Узбекистане и в меньшей степени — на других республиках. Фактически, в монографии показывается, как местные производители сохраняют текстильные традиции, манипулируют ими и подчеркивают особенности каждой национальной текстильной школы. Целью книги, по словам самих авторов, «является установить, как наследие производства текстиля становится частью процесса нациестроителтьства, сохранения культурной идентичности, поиска национального бренда в форме текстильной продукции с ярко выраженными этническими чертами в условиях глобализации мировых рынков».

Книга представляет интерес для тех исследователей, которых интересуют более глубинные процессы, такие как политическая история взаимоотношения народов Средней Азии и элементы этнического соперничества между ними. В книге наши также отражение различия в традициях материальной культуры. Так, отмечается доминирование в качестве сырья шерсти и кожи у кочевых этносов (казахов и в меньшей степени — киргизов), в то время как их южные соседи делают ставку целиком на хлопчатобумажные изделия. Однако приходится констатировать, что фактор глобализации нашел неполное отражение. Для региона это  соседство с Китаем, которое фактически уничтожило текстильное производство (вспомним судьбу АХБК!). Тем менее, исследование Г.Ментгес и Л.Шамухитдиновой представляет несомненный интерес для ученых ряда специальностей, в первую очередь – специалистов по этнографии и материальной культуре народов Центральной Азии.

III. Новая и современная история народов Центральной Азии

Sartori P. Visions of Justice: Shari’a and Cultural Change in Russian Central Asia. – Leiden, Boston: Brill, 2016. – XVI+392 pp.

Паоло Сартори посвятил свою работу «Взгляды на правосудие: законы шариата и культурные изменения в Русской Средней Азии» сложному периоду в истории Туркестана второй половины ХIХ столетия после завоевания региона Российской империй. Во вновь образованной колонии – Туркестанском генерал-губернаторстве в противоречие вступили сразу несколько юридических традиций: шариатская, обычное право (адат) и принесенное Россией европейское право. Автор использовал широкий круг источников на чагатайском, персидском, арабском и русском языках из фондов ЦГА РУ. По мнению автора, российские власти сознательно допустили одновременное функционирование в Туркестана различных правовых школ с целью постепенной адаптации прежней системы к колониальной. Поводом для арбитража российской стороной (отмена или разрешение судебных заключений) обычно было противоречие между мусульманской (шариатской) традицией и теми судами кадиев, которые ориентировались на обычное право и традиции коллективной ответственности.

Kim K. Borderland Capitalism: Turkestan Produce, Qing Silver and the Birth of an Eastern Market. – Stanford: Stanford University Press, 2016. – VIII+299 pp.

Историко-этнографическое исследование Куанмина Кима «Пограничный капитализм: продукция Туркестана, серебро Цинов и рождение восточного рынка» рассматривает торгово-экономические отношения между Восточным Туркестаном и Китаем на основе китайских источников, начиная с XVI века. В книге демонстрируется подъем производящей экономики региона на основе роста продукции, интенсификации товарного обмена и притока серебра из Китая в рамках данных процессов. При Цинском Китае привязанность китайского рынка к синьцзянскому стала еще выше. Возможно, делается предположение в исследовании, данный факт привел к экономическому слиянию империи с «Западным краем» задолго до формального завоевания цинами этого региона. В любом случае, Пекин был заинтересован в прекращении оттока серебра из империи, т.к. Восточный Туркестан был связан торгово-экономическими отношениями с другими рынками – среднеазиатским, российским, иранским и ближневосточном. Востребованность в китайском серебре была налицо, особенно на фоне утечки благородного металла в руки британских торговцев опиумом после известных войн европейцев с цинской монархией. Таким образом, мы имеем дело с еще одной версией событий, связанных с отношениями Поднебесной со своей будущей самой неспокойной провинцией.

Kalinovski A. The Laboratory of Socialist Development: Cold War Politics and Decolonization on Soviet Tajikistan. – Ithaka (NY): Cornell University Press, 2018. – XVI+336 рp.

Книга А.Калиновского (Амстердамский университет) рассматривает историю Таджикистана во второй половине ХХ столетия – в период между Второй мировой войной и распадом Советского Союза. Характерной особенностью работы является прием, с помощью которого автор погружает историю развития республики в глобальный контекст. Опираясь на многочисленные свидетельства представителей самых различных социальных групп (колхозников, рабочих, ученых и инженеров), А.Калиновский показывает данный процесс в качестве поступательного и прогрессивного, как элемент глубокой деколонизации и модернизации таджикского общества и как часть грандиозного советского культурного проекта. Данный постулат становится очевидным благодаря сравнению автором трансформации Таджикистана (как и других республик Средней Азии) с соседями по региону – Индией, Пакистаном, Ираном и Афганистаном.

А.Калиновский делится интересной теорией: в 1950-е годы перед Соединенными Штатами и Советским Союзом стояли схожие задачи – в целях улучшения своего имиджа в третьем мире провести деколонизацию собственных внутренних колоний. В США ее роль играло черное население; в СССР – периферия бывшей Российской империи. Вторая глава исследования посвящена тем группам населения, а это в основном техническая и культурная интеллигенция, которые стали проводниками социальной трансформации своих республик. Здесь наблюдаются две волны: первая, романтическая, относится к послереволюционной эпохе; вторая состоит из представителей послевоенного поколения т.н. «бэби-бумеров». Таким образом, автор приглашает западных читателей к сравнению социалистического варианта с более знакомой им капиталистической версией деколонизации и модернизации.

Cameron S. The Hungry Steppe: Famine, Violence, and the Making of Soviet Kazakhstan. – Ithaca: Cornell University Press, 2018 p. – 294 p.

Монография Сары Камерон (доц.  Мэрилендского университета) «Голодная степь: голодомор, насилие и создание Советского Казахстана» повторяет и воспроизводит все известные стереотипы старой советологии о трагедии эпохи коллективизации, восходящие еще к Роберту Конквесту и его «Жатве скорби». По ее утверждениям, от голода погибло порядка полутора миллионов человек, т.е. четверть тогдашнего населения Казахстана; в результате территория размером с континентальную Европу пережила радикальную трансформацию. Но подлинная история голода, считает автор, все еще скрыта от исследователей. Исследовательница опиралась на партийные документы, устную традицию и воспоминания на русском и казахском языках.

Основным результатом этих брутальных перемен С.Камерон называет тот факт, что был создан новый Советский Казахстан с четко очерченными границами и устоявшейся территорией, которая превратилась в интегральную часть советской экономической системы, и главное – возникла новая казахская (казахстанская) идентичность. Но, как пишет автор, ни сам Казахстан, ни казахское население не были интегрированы в советскую систему с тем результатом, на который первоначально надеялась Москва. Но факт голодомора навсегда остался маркером, напоминающим о  советской эре в истории народа, и способствовавшим трансформацию казахов в независимую нацию в 1991 году. Именно появление новой казахской идентичности, приведшей к созданию современной казахской нации, С.Камерон считает историческим следствием спровоцированного советским режимом великого голода в Великой Степи.

Kindler R. Stalin’s Nomads: Power and Family in Kazakhstan. – Pittsburg (PA): Pittsburg University Press, 2018. – 328 p.

Данный сюжет продолжен Робертом Киндлером (Гумбольдтовский университет) в книге «Номады Сталина: власть и семья в Казахстане». Как отмечает автор, его работа посвящена принудительной седентаризации и коллективизации казахских родов. Автор  утверждает, что рассматривая кочевую систему как непродуктивную с экономической точки зрения, Сталин и его ближайшее окружение сделали ставку на проведение насильственной и агрессивной кампании в ущерб  диалогу в духе культурной ассимиляции. Однако, результаты носили катастрофический характер: голод 1931-33 гг. унес приблизительно одну треть кочевого казахского населения. Сотни тысяч вчерашних кочевников превратились в беженцев, а номадическая культура и базировавшийся на ней социальный порядок были безвозвратно утрачены в течение последующих пяти лет. В ходе своего исследования Киндлер провел глубокий анализ системы советского управления, экономической и политической мотивации в ее рамках, а также роли советских чиновников, в т.ч. из числа этнических казахов, в ходе данного кризиса.

Clement V. Learning to become “Turkmen”: Literacy, Language and Power, 1914-2014. – Pittsburgh (PA): Pittsburgh University Press, 2018. – XII+254 pp.

Исследование Виктории Клемент «Учиться стать туркменами: литература, язык и власть с 1914 по 2014 гг.» носит одновременно и исторический, и политологический характер. Монография построена по хронологическому принципу и включает семь глав. Автор делает попытку связать в историческом контексте политику разных стран с формационными процессами в культурной и социальной сферах. По мнению В.Клемент, туркменский эксперимент в языковой и образовательной (распространение грамотности и смена алфавита) области медленно, но верно менял повседневную жизнь и в конечном итоге кардинально отразился на социальных процессах. Автор показывает, как политические соображения и интеллектуальная борьба способствовали концептуализации туркменской идентичности, ее модернизации – во многом через распространение грамотности. Истоки данной трансформации лежали в синтезе идей, суть которых Клемент формулирует следующим образом: оставаться мусульманами и тем самым стать «гражданами мира». Данный процесс занял, как показывает автор, целое столетие. Особое внимание автор уделяет периоду советской культурной революции – 1920-30 гг., т.е. эпохе ликвидации безграмотности и внедрения массовой грамотности населения, что и стало отправной точкой в процессе консолидации современной туркменской нации. На него даже не повлиял и не смог остановить страшный период репрессий национальной интеллигенции. В принципе, в той или иной форме и с другими вариациями аналогичные процессы протекали в других республиках Средней Азии и в других «национальных» регионах СССР.

Новейшая история Центральной Азии: Проблемы теории и методологии. Сб. статей Вступ. ст., подгот., отв. ред.-сост. А.К. Аликберов, М.А. Рахимов. Российская акад. наук. Ин-т востоковедения. Ин-т истории АН РУз. – М.: Институт востоковедения РАН, 2018. – 304 с.

Данная монография представляет собой сборник статей, который включает в себя исследования по теории и методологии исторической науки на основе материалов новейшей истории Центральной Азии, выполненные в рамках научной программы Института истории Академии наук Республики Узбекистан, «Центра новейшей истории» по проведению научных конференций, международных и региональных «круглых столов» и экспертных встреч с участием исследователей из различных стран Европы и Азии. Проект издания книги осуществлен с участием Института востоковедения РАН (Москва) при финансовой поддержке Фонда им. Конрада Аденауэра (ФРГ).

Данная книга представляет собой специфический проект, в котором в достаточной мере нашли отражение самостоятельные методологические поиски исследователей новейшей истории народов Центральной Азии. В этой книге материалы объединены в рамках трех разделов. Первый раздел включает в себя общетеоретические исследования. Второй раздел демонстрирует сочетание теоретического и эмпирического материалов на примере стран Центральной Азии. Завершающий раздел о междисциплинарном поле новейшей истории, точнее, исторического знания, представлен материалами по архивистике, этнологии, дипломатии, международным отношениям, истории искусства.

Редакторы данного сборника видели свою задачу в максимально точном сохранении всего объема ценного эмпирического материала по новейшей истории Центральной Азии, самостоятельных теоретических подходов и системы аргументации.

По понятным причинам нас интересует в первую очередь материал, посвященный Казахстану. Это сдвоенный раздел, в котором рассматривается формирование политических систем Кыргызстана и Казахстана. Автор (И.Фукалов, Кыргызский национальный университет им. Жусупа Баласагуна, Бишкек) пишет, что на длительном историческом этапе развития жизнедеятельность киргизского и казахского народов разворачивается в условиях кочевой цивилизации. В условиях господства патриархальной психологии общественное мнение в Степи ориентировалось на ценности прошлого, на «завещанные предками» порядки. Процессы социальной интеграции и властного доминирования имели в кочевом обществе сложную многоуровневую природу. Была создана такая государственная идеология, которая гармонично влилась в существующий мировоззренческий императив. Дальнейший генезис института власти, появление его государственной формы потребовало идеологического оформления. Появилась настоятельная потребность интерпретации культа предков как государственного.

По мнению автора, основное системообразующее ядро новой политической элиты независимого Казахстана составили представители старой партийно-государственной номенклатуры, рекрутированные большей частью из сельских маргиналов и являющиеся носителями многих органически присущих данному социокультурному типу мировоззренческих представлений, ценностной ориентации, политических убеждений и идеалов, впитавшие в себя и специфические черты советской политической культуры и политического поведения. Тем самым политическая культура Казахстана эволюционировала в обратном направлении, характерном для традиционного общества.

Как отмечает исследователь, в начале 1990-х годов произошла культурная реабилитация и легализация казахского трайбализма, которые создавали благоприятные условия для усиления казахских клановых элит. Действующие политические институты превратились в орудие оживления традиционного общества, для которого характерен коллективизм, принцип подчинения интересов индивида интересам общины. Отсюда проистекают такие явления, как неприятие разделения общества по партийному признаку, почитание власти, основанной на принципе уважения старших. Основной причиной возвращения Казахстана и Кыргызстана к традиционному обществу выступает цикличность культурно-воспроизводственного процесса, которая в силу исторических обстоятельств осуществлялась не естественно-эволюционным путем, а односторонне регулировалась государством.

В настоящее время в массовом сознании постсоветского человека в Кыргызстане и Казахстане развертывается противостояние двух типов систем политической культуры: культуры подданничества и культуры гражданственности, тоталитарно-авторитарной культуры и либерально-демократической культуры. Поэтому здесь, в новых исторических условиях рыночной экономики и политической демократии, по-прежнему новое содержание изменяющейся жизни отторгается и принимается лишь его видимая оболочка. Иначе говоря, старое традиционное содержание вкладывается в новую демократическую форму. В этой связи, вероятнее всего, политическая культура в современном Кыргызстане и Казахстане еще длительное время будет носить «смешанный» характер, представляя собой комбинацию традиционных и современных элементов, общинно-коллективистской и индивидуально-личностной ориентации сознания и поведения людей.

Институционализация политической культуры развертывается не по инновационной форме, а наполняется традиционным содержанием. Слабость политической системы в целом как в странах Центральной Азии, так, в частности, в Кыргызстане и Казахстане, выражается в том, что она пока не смогла найти такой эффективный механизм регулирования социально-экономических отношений в обществе.

Данный раздел страдает двумя изъянами. Во-первых, автор опирается (судя по сноскам на оппозиционные издания 1990-нач. 2000 гг.) на давно устаревшие оценки с явным идеологическим уклоном. Во-вторых, киргизскую политическую действительность, с которой И.Фукалов близко знаком, автор экстраполирует на казахстанские реалии. В целом же, издание переполнено панегириками в адрес Узбекистана и его общественной и политической жизни, что вполне объяснимо, учитывая происхождение данного исследования. Но для любителей теоретических изысканий оно может вполне представлять интерес, хотя в отношении Центральной Азии – в наименьшей степени.

IV. Древняя и средневековая история ЦА, востоковедение

Hope M. Power, Politics and Tradition in the Mongol Empire and the Ilkhanate of Iran. – Oxford: Oxford University Press, 2016. – X+238 pp.

Данное исследование Майкла Попа (университет Йонси) «Политика и традиции в Монгольской империи и Иране при Ильханах» представляет собой интерпретацию процесса, который привел к эволюции улуса ранней монгольской державы в успешное мусульманское государство всего Среднего Востока после 1258 г., известного как улус ильханов. Согласно исследованию М.Попа, на политической арене действовали два основных игрока. Первый представлял собой альянс завоевателей чингизидов и их придворных союзников и советников из числа местной знати. Вторая группа состояла из элитных кадров в военной, административной и политической областях. Автор построил книгу на изучении динамики отношений и соперничества между этими двумя группами. Как вскоре показали дальнейшие события, отмечает ученый, реальность продемонстрировала взаимную зависимость этих групп друг от друга. Это произошло потому, делает смелое предположение автор, что после ухода основателя великой монгольской державы, сформировались (в т.ч. и в армии) две традиции в системе управления – коллегиальная и патримониальная. Каждая из них защищала интересы или военной аристократии, или центрального правительства и провозглашала верность идеалам правления Чигниз-хана, но при этом наблюдалось различное видение этими группами принципов и основ политической легитимности.

М.Поп отмечает, то власть первой группы (сторонников системы коллегиального управления) длилась недолго – с 1265 по 1284 гг. Сторонники патримониального управления (Газан) также управляли недолго – с 1284 по 1304 гг. В результате Иран столкнулся с глубочайшим кризисом, суть которого автор характеризует следующим образом: эмират или султанат? Исследователь в качестве основного и первого источника называет труды Рашид-ад Дина, одновременно показывая его роль в качестве главного носителя проперсидской партии и коллегиальной традиции управления. В то же время, на что неоднократно указывали многие исследователи, это ставит под сомнение объективность работ великого историка и центральной фигуры режима ильханов.

Таким образом, автор проводит детальное изучение происхождения и суть различий между двумя основными носителями политической культуры чингизидов. По его мнению, к отколу державы ильханов от монгольского домена привели также и противоречия идеологического характера, логично вытекавшие из политических. Идеологический раскол усилился в дальнейшем и вступлением монгольских правителей Ирана в ислам, причем в его шиитской форме, что отразилось на противостоянии с другими улусами, принявшим ислам в суннитской форме, в первую очередь с Золотой Ордой.

Nicola B. de. Women in Mongol Iran: the Khātūns, 1206–1335. – Bloomington: Indiana University, 2016. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2017. – XII+288 pp.

Бруно де Никола (Кембридж), преемник многих ветеранов британского и западного востоковедения, затрагивает историю иранских ильханов, но с неожиданной стороны. Его исследование «Женщины в монгольском Иране: институт катун-правительниц» рассматривает вопрос в широком диапазоне – с 1206 по 1335 гг. В работе первоначально излагается роль женщин в традиционном монгольском обществе, затем – в мировой монгольской империи. Далее излагается политический вес знатных женщин в государстве ильханов. Автор также не обошел вниманием проблему влияния женщина в экономике и по религиозным вопросам. Основной идеей работы является положение, что женщины в монгольском обществе играли традиционно значимую роль (как это имело место практически во всех кочевых обществах). Автоматически данный статус знатных катын перешел и на завоеванные территории, включая мусульманские, где ислам ограничивал данный статус. Однако, делается вывод, что изучаемый феномен является частью монгольской истории. По мере эволюции государства и общества ильханов в сторону ислама, неизбежно ведущая политическая роль знатных женщин сошла на нет.

Buell P., Fiaschetty F. Historical Dictionary of the Mongol World Empire. 2^nd Ed. – Lexington (KY): Rowman and Littlefield, 2018. – 420 p.

Buell P.D. Historical Dictionary of the Mongol World Empire. — Lanham, Maryland, and Oxford: The Scarecrow Press, 2003. – XLIV+335 pp.

В 2018 г. Франческа Фьячетти (Еврейский университет в Иерусалиме) предприняла переиздание классического труда Пола Бьюэла (независимый исследователь, Сиэтл) «Исторический словарь Монгольской мировой державы» (2003). Данный словарь охватывал терминологию по истории монголов доимперского периода, собственно Монгольской империи и эпохи наследников Чингис-хана уже после потери единства державы. Второе издание существенно расширило исторические материалы, выходя далеко за рамки просто терминологического толкователя. Сборник включает в себя хронологическую часть, различные таблицы по криптологии, глоссарий, биографические справки, эссе по экономике, политике, религии, внешней политике и культуре Монгольской империи (всего 900). Таким образом, расширенное переиздание работы П.Бьюэла не только обогатило мировую монголистику, но и стало первоклассным источником для всех исследователей, кто занимается монгольской эпохой.

Уэзерфорд Дж. Чингисхан и рождение современного мира. — Москва: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2018. — 384 с.

Книга антрополога Джека Уэзерфорда, впервые переведенная на русский язык, дополняет его исследования, включая письменные источники, этнографические экспедиции автора в Монголию, Китай и Центральную Азию. В основе построения книги положен исторический принцип. Начинает Дж.Уэзерфорд со степного «царства террора», как он называет период с 1162 по 1206 гг., обращается далее к «монгольской мировой войне» – 1211-1261 годы, и завершает главой «Всеобщее пробуждение» – 1262 год. Изначальная установка Уэзерфорда изложена автором следующим образом: «Думаю, что мы недооцениваем духовное наследие Великого хана и уникальность подхода ко многим вопросам, которые сделали успешным его имперский проект».

Однако, как отмечают некоторые критики Дж.Уэзерфорда, мешает восприятию книги то, что автор выстраивает свой текст полностью в духе американской литературной традиции героепочитания. В книге задан шаблон: юноша, который потом стал Чингисханом, выросший в жестокое время межплеменных войн, смертей, похищения людей и рабства. Помимо несомненных военных успехов, исключительно Чингисхану он приписывает все: изобретение алфавита, создание конституции, введение свободы вероисповедания и еще много чего. Автором делается утверждение о том, что Чингисхан создал международное законодательство, проведение им первых переписей населения, уравнивание в его ханство в правах правителей и бедных пастухов.

В версии американского антрополога звучит утверждение, что практически в любой стране, которая испытала на себе монгольское влияние, изначальные ужас и потрясение, вызванное нашествием неизвестного варварского племени, быстро сменялись невиданным ростом торгвли, расширением культурных горизонтов и скачком в техническом развитии. То есть, автор фактически следует только фольклорному источнику «Сокровенные сказания монголов». Кстати, в тексте книги встречаются очень многие фрагменты-легенды, которые пересказаны в обновленных казахстанских учебниках по истории Казахстана и всемирной истории. Судя по всему, у всех авторов сходные источники: от адаптированных китайских и монгольских текстов до трактата Марко Поло. Аудитория книги очевидна: тюркский и русский миры, не отличающиеся, в принципе, критическим подходом к себе.

Тюркские кочевники в Азии и Европе: цивилизационные аспекты истории и культуры. Отв. ред.: Васильев Д.Д. Составители: Васильев Д.Д., Дробышев Ю.И., Зимоньи И. Труды Института востоковедения РАН, Выпуск 7. – Москва: ИВ РАН, 2018. – 268 с.

Рассматриваемый выпуск Трудов Института востоковедения РАН содержит сборник статей, подготовленный международным коллективом авторов, и посвященный актуальным проблемам кочевниковедения. В книге рассмотрен вклад номадов древности и средневековья в культуру оседлых цивилизаций, проанализированы контакты тюркских кочевников с соседними народами, освещен ряд вопросов их этногенеза, археологии, антропологии, идеологии, военного дела. Материалы сборника охватывают период с эпохи хунну до современности и включают данные по Восточной Европе, Передней, Средней и Центральной Азии.

Изучение истории кочевников имеет в Венгрии давние традиции, а исследователи-кочевниковеды работают во многих научных центрах страны. Следует отметить давние научные связи и совместные исследовательские проекты венгерских и российских востоковедов в этой отрасли. Это обусловило и состав нового сборника, материалы для которого представили востоковеды обеих стран. Традиционно в исследованиях по истории кочевых народов Евразии видное место занимают тюркология и монголоведение. Именно эти востоковедческие отрасли и представлены в настоящем сборнике, который продолжает совместный венгерско-российский научный проект.

Сборник открывает содержательная статья венгерских археологов А.П.Хорвата и Г.Хатхази. Авторы на большом фактическом материале обсуждают вопросы миграции кочевых племен на земли нынешней Венгрии и их аккультурации. Приводятся представительные результаты археологических работ, проводившихся разными специалистами в течение более века.

Статья В.В.Тишина посвящена рассмотрению теоретических вопросов изучения тамгового материала древнетюркской эпохи. Автор обращает внимание на терминологию, использовавшуюся в источниках для обозначения тамговых символов, пытается выявить соотношение между различными терминами, рассматривая их в контексте вопроса о функциональном значении тех или иных знаков. Значительное внимание уделено дискуссии о личном или родоплеменном характере древнетюркских тамг.

А.Марчик приводит антропологические показатели средневекового кунского и венгерского населения Карпатского бассейна. В обзоре обсуждаются выявленные к настоящему времени захоронения людей европеоидного и монголоидного облика. Т.А.Аникеева анализирует образ врага в огузском эпическом произведении «Книга моего деда Коркута», которое состоит из двенадцати песен-сказаний, повествующих о подвигах огузских богатырей. Основным сюжетообразующим стержнем, вокруг которого группируются эти сказания, является борьба огузов c окружающими их со всех сторон иноверцами (гяурами, кяфирами) на землях Малой Азии, а также междоусобицы в среде самих огузов. Автор показывает, что внешний враг для огузов имеет как конкретные, так и мифологические черты, тем самым маркируя границу между миром кочевников и соседним оседлым миром.

В статье Ю.И.Дробышева анализируются некоторые сходные моменты в идеологии древних тюрков и иранцев VI-VIII вв., касающиеся фигуры верховных правителей тюркскогои иранского обществ: кагана и шаханшаха, соответственно. Обсуждаются возможные заимствования представлений о пределах власти, возможностях и обязанностях верховного правителя. Автор приходит к выводу, что тюркские заимствования из ираноязычного мира заметны в период Первого каганата, тогда как в эпоху Второго каганата очевидно мощное влияние китайской культуры.

Основываясь на широком фактическом материале, С.Ковач и И.Зимоньи реконструируют картину взаимодействия кочевых и оседлых народов на территории нынешней Венгрии. Детально рассмотрена история кунов (куманов), сыгравших значительную роль в исторических событиях средневековой Восточной Европы.

Историк из РУ Ш.С.Камолиддин на различных примерах рассматривает роль тюрков Средней Азии в «мусульманском ренессансе». В правление первых Аббасидов (вторая половина VIII – IX вв.) и в последующие века тюрки играли важную роль в политической жизни Арабского халифата. Они были движущей силой «мусульманского ренессанса». В Средней Азии этому процессу предшествовал аналогичный культурный процесс, протекавший в эпоху Тюркских каганатов (VI–VIII вв.), который можно условно назвать «тюркским возрождением». Имея богатые культурные традиции, накопленные в эпоху Тюркских каганатов, тюрки были инициаторами и активными участниками аналогичного процесса в эпоху Арабского халифата.

Статья Д.М.Тимохина посвящена истории формирования тюркской военной и политической элиты Хорезмийского государства в годы правления хорезмшахов Ил-Арслана, Ала ад-Дина Текиша и Ала ад-Дина Мухаммада. Автор подробно анализирует информацию из арабо-персидских источников не только об истории включения кочевых тюркских племен Дешт-и Кыпчака в состав Хорезма, но и об особенностях распределения

военных и административных постов среди тюркской кочевой аристократии. Подробно изучается эволюция этого явления и те изменения, которые привносили указанные правители в положение тюркской элиты в Хорезме. Наибольшее внимание в виду особенностей корпуса исторических источников уделено правлению хорезмшаха Ала ад-Дина Мухаммада, а также его старшего сына – Джалал ад-Дина Манкбурны. В работе также представлен анализ ключевых положительных и отрицательных аспектов функционирования тюркской военной и политической элиты Хорезма накануне монгольского вторжения и влияние данного фактора на результаты монголо-хорезмийской войны 1219-1221 гг.

Работа Ю.А.Аверьянова посвящена социальной структуре конфедерации кашкайских племен, живущих в иранском регионе Фарс и в соседних областях. Указывается на особое положение правящего клана ильханов Шахилу, фактически превратившегося в княжескую династию. Несмотря на смешение с индоиранскими племенами, кашкайцы продолжают считать себя «тюрками» и гордятся наследием кочевой культуры. Отношения кашкайцев с соседними полукочевыми племенами были довольно напряженными. Ильханы кашкайцев брали на себя функции судебной и религиозной власти над соплеменниками. Главы отдельных племен, как правило, были выборными. Власть ильханов поддерживалась воинским кланом амале. Племена кашкайцев на протяжении истории дробились и формировалисьзаново, принимали различные названия, что затрудняет изучение их происхождения.

В статье П.К.Дашковского на основе письменных и археологических источников рассматривается возможность выявления в социальной структуре кочевых народов Центральной Азии эпохи поздней древности категории священнослужителей, которые более профессионально были включены в религиозную сферу. Автор приходит к выводу, что совершение основной массы культовых действий, прежде всего обрядов погребально-поминального цикла, производилось главами больших семей и родов.

Р.Ю.Почекаев исследует сведения российских и западных путешественников XIX в. о правовом статусе кочевников, находившихся в подданстве ханств Средней Азии – Бухары, Хивы и Коканда. Анализируются особенности правового положения различных народов иплемен в каждом из ханств, степень интеграции кочевников в их политико-правовое пространство.

В статье Н.Н.Крадина, А.Л.Ивлиева и С.А.Васютина прослеживается генезис городской культуры в империи Хунну. Подчеркивается значение хуннской урбанизации для Внутренней Азии, поскольку создание городищ и поселенческих комплексов с фортификацией, жилой и производственными зонами было новацией для данного региона. На основании анализа материалов городища Тэрэлжийн-дурвулжин и других памятников предложена примерная схема этапов урбанизации и возникновения раннего города в империи Хунну.

Статья Г.Г.Пикова посвящена специфике развития бюрократизма в киданьской империи Ляо (907-1125). По мысли автора, бюрократизм как цивилизационное явление присущ и кочевым обществам. Пример Ляо служит иллюстрацией к данному тезису. Исследуются предпосылки этого процесса, источники формирования киданьского чиновничества, его место в социальной структуре, роль в политической истории, судьба в постимперский период.

Завершает сборник работа О.А.Королевой, рассматривающая интересный цивилизационный процесс, протекавший на севере Китая в раннее средневековье – китаизацию кочевого племени сяньби. Показано, что император государства Северная Вэй – Сяо-вэнь-ди активно участвовал в этом процессе, поощряя слияние сяньбийской и китайской элит, что в итоге имело как положительные, так и отрицительные последствия для бывших номадов.

Представленные в сборнике материалы, наряду со ставшими уже традиционными проблемами, затрагивают новые аспекты проблематики евразийской номадологии. Авторы выдвигают новые вопросы и предлагают оригинальные решения. Географический и временной охват работ чрезвычайно велик: от Восточной Европы до Восточной Азии, от

раннего средневековья до наших дней.

Таким образом, сборник отличается мультисциплинарностью, значительным разнообразием подходов и методик. Выдвигаются оригинальные гипотезы и предлагаются новые решения ряда вопросов номадологии. Текст богато иллюстрирован фотографиями артефактов, обнаруженных в результате раскопок, а также схемами и фрагментами средневековых европейских карт. Материалы выпуска могут представлять интерес для историков-медиевистов, тюркологов, кочевниковедов, археологов, этнологов, культурологов.

*        *        *

Таким образом, современный комплекс центральноазиатских исследований за рубежом демонстрирует в последние годы широкий плюрализм и разнообразие. В данных изданиях второй половины 2010-х годов отражены, где открыто, где подспудно, магистральные тенденции в развитии региона – как на международной арене, так и внутриполитического характера. Меняется роль, позиции и влияние глобальных игроков: геополитическая роль Евросоюза фактически сведена к нулю (что еще раз продемонстрировала презентация в Бишкеке 7 июля т.г. новой версии стратегии ЕС в ЦА). Соединенные Штаты уже, как минимум, не ведут прежней наступательной политики, действуя в основном на афганском направлении. Влияние России, сделавшей ставку на евразийскую интеграцию, хотя и медленно, но падает. И наоборот, вес Китая в регионе и в Евразии в целом растет, как и его влияние на определение тенденций дальнейшего развития евразийского континента.

Но главные изменения исследователи – вольно или невольно – отражают в сфере внутреннего развития центральноазиатских обществ. Эти изменения касаются демографических и социологических тенденций, культурологических и религиозных явлений. Продолжается смена политических элит региона. Налицо возмужание и вхождение в экономику и политику нового поколения, которое вскоре обессмыслит содержание термина «постсоветский». Много вопросов возникает по поводу положения ислама в центральноазиатских социумах и его места в иерархии социокультурных и даже политических ценностей. Кроме того, необратимый характер принимает дерусификация и рост национального самосознания, изменение баланса в составе населения отдельных республик, мегаполисов и городов – носителей прежней индустриальной русскоязычной цивилизации.

То есть, Центральная Азия и ее общества входят в период необратимой трансформации, свидетелями которой мы, «рожденные в СССР», становимся на этом этапе. И знакомство с западной политической литературой помогает понять смысл, содержание и скорость данных процессов.

[1] См.: Лаумулин М.Т. Новейшие исследования Института Центральной Азии и Кавказа в Университете Джонса Хопкинса // Казахстан в глобальных процессах (Алматы, ИМЭП). 2008. – № 3. – С.122-129; Лаумулин М.Т. Обзор новейшей литературы по Центральной Азии // Казахстан-Спектр. – 2008. – №3. – С.96-106; Лаумулин М.Т., Шайхутдинов М.Е. Библиографический указатель по Центральной Азии, международным отношениям и геополитике. – Алматы: ИМЭП, 2008. – 320 с.; Лаумулин М.Т. Центральная Азия: основные подходы к исследованию региональных проблем // Центральная Азия: 1991-2009 гг. Под ред. Б.К.Султанова.  – Алматы: КИСИ, 2010. C.11-42.; Лаумулин М.Т. Новейшие зарубежные исследования по Центральной Азии // Казахстан-Спектр (КИСИ). 2010. – № 1. – С.125-137; Лаумулин М.Т. Российские исследователи о Центральной Азии // Казахстан в глобальных процессах (Алматы, ИМЭП). – 2010. – №2. – С.171-179; Лаумулин М.Т. Центральная Азия в современной политологии // Центральная Азия и Кавказ Кавказ (Лулеа, Швеция). – 2010. – №3. – С.126-145; Лаумулин М.Т. Геополитика и не только: новейшие исследования по Центральной Азии // Центр Азии. – № 5-8. – 2012. С.109-130; Лаумулин М.Т. Центральная Азия: основные подходы в современной политической науке (2011-12 гг.) // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). – 2012. – №2. – С.123-139. (на рус. и англ.яз.); Лаумулин М.Т. Центральная Азия в зеркале российской политологии // Центр Азии. – 2012. – №16-20. – С.116-131; Лаумулин М.Т. Российский взгляд на Центральную Азию // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). – 2012. – №4. – С.122-137. (на рус. и англ.яз.); Лаумулин М.Т. Ведущий аналитический центр страны. К 20-летию образования института. – Алматы: КИСИ, – 2013. – 304 с.; Лаумулин М.Т. Политологические исследования о Центральной Азии: 2012-2013 годы // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). – 2013. – №4. – С.83-107. (на рус. и англ.яз.); Лаумулин М.Т. Обзор текущей литературы о Центральной Азии // Казахстан-Спектр (КИСИ). – 2017. – №1. – С.91-117; Лаумулин М.Т. Обзор текущей литературы о Центральной Азии. Ч.2 // Казахстан-Спектр (КИСИ). – 2017. – №2. – С.105-117.; Лаумулин М.Т. Обзор литературы по Центральной Азии. Часть I. (2017) // Казахстан-Спектр (КИСИ). – 2017. – №4. – С.113-118; Часть II. Казахстан-Спектр (КИСИ). – 2018. –№1. – С.104-120; Лаумулин М.Т. Обзор литературы по Центральной Азии (2018) // Казахстан-Спектр (КИСИ). – 2018. – №3. – С.116-118; Лаумулин М.Т. Обзор западной литературы по Центральной Азии за 2018 год: «узбекская серия» //  Казахстан-Спектр (КИСИ).  – 2018. – №4. – С.106-114; Лаумулин М.Т. Обзор западной литературы по Центральной Азии за 2018 год: часть II //  Казахстан-Спектр (КИСИ).  – 2019. – №1. – С.110-120.

Laumulin M., Augan M. Central Asia as viewed by Contemporary Political Analysts // Central Asia and the Caucasus (Lulea, Sweden). 2010. No 1, pp. 80-96. Laumulin M. Central Asia as viewed by Contemporary Political Analysts // Central Asia and the Caucasus (Lulea, Sweden). 2010. No 3, pp. 109-125. Laumulin M. Central Asia in Modern Political Studies // Central Asia’s Affairs (Almaty, KazISS). 2010. No 2., pp. 46-57. Laumulin M. Central Asia as viewed by Contemporary Political Analysts // Central Asia’s Affairs (Almaty, KazISS). 2010. No 4., pp. 32-44. Laumulin M. Central Asia as viewed by Contemporary Political Analysts (2011-2012) // Central Asia and Caucasus (Lulea, Sweden). 2012. № 2, pp. 107-120. Laumulin M. Central Asia as seen from Russia // Central Asia and Caucasus (Lulea, Sweden). 2012. № 4, pp. 106-119.

Laumulin M. Central Asia in Contemporary Politology (2011-2012) // Central Asia’s Affairs (Almaty, KazISS).  2012. № 4, pp. 7-18.

Laumulin M. Recent Research on Central Asia in Russia // Central Asia’s Affairs (Almaty, KazISS).  2013. № 1, pp. 32-43.

Laumulin M. Political Studies on Central Asia: 2012-2013 // Central Asia’s Affairs (Almaty, KazISS).  2013. № 4, pp. 26-43.

Laumulin M. Political Science on Central Asia: 2012-2013 // Central Asia and Caucasus (Lulea, Sweden). 2014. № 4, pp. 73-93.