В настоящее время ситуация в сфере безопасности Евразии (постсоветское пространство — Восточная Европа, Центральная Азия, Кавказ, а также Средний и Ближний Восток, Южная Азия и частично некоторые зоны АТР) принимает угрожающие размеры.
Свою роль играет Организация Североатлантического договора, которая все ближе входит в прямую военно-политическую конфронтацию с РФ (и следовательно, с ее ближайшими союзниками по ОДКБ). Движущей силой конфронтации является наступательная политика США и позиция ряда государств-членов альянса из числа стран ЦВЕ.
Помимо американо-российского противостояния к проблемам НАТО следует отнести рост противоречий между Вашингтоном и Анкарой и кризис в отношениях между США и европейскими союзниками (который, однако, пошел на спад в последнее время по сравнению с первыми годами президентства Д.Трампа).
Ситуация в сфере безопасности отягощается другими тревожными процессами и событиями: затяжной конфликт на Украине, выход США из Договора по РСМД, война в Сирии, иранская атомная программа, афганская проблема, санкционные войны, которые отягощаются нарастающими китайско-американскими противоречиями. Все эти факторы в совокупности не могут не затрагивать безопасности и стабильности Республики Казахстан и всей Центральной Азии.
Говоря о противоречиях внутри НАТО, следует остановиться характере и степени трансатлантических противоречий. Организация североатлантического договора позиционирует себя как самый успешный в истории и наиболее мощный в настоящее время военно-политический альянс. Тем не менее, отношения между его участниками никогда не были беспроблемными, а его долговечность обусловлена неоднократным пересмотром мандата организации. В настоящее время адаптивные способности НАТО проходят очередную проверку – возможно самую серьёзную с момента переоценки миссии Альянса после завершения Холодной войны.
Наибольшее влияние на степень консолидации Альянса и направленность его деятельности продолжит оказывать сохранение американского военного присутствия в Европе. Наблюдаемое после прихода к власти в США Д.Трампа обострение взаимной критики представителями трансатлантического сообщества отражает новый этап торга относительно условий сотрудничества, а не симптомом приближающегося разрыва.
При неизбежности отдельных изменений, сохранение устоявшейся модели отношений в рамках НАТО представляется весьма вероятным. Она предполагает эксплуатацию американских военно-стратегических гарантий их партнёрами в обмен на политическую лояльность и ограниченную военную поддержку. Последняя обусловлена географической привязкой непосредственно к Европе, а также к прилегающим регионам Ближнего Востока и Северной Африки. Перспективы предпринимавшихся США попыток закрепить за НАТО статус глобальной организации безопасности наталкиваются на неготовность других участников Альянса разделять с ними бремя издержек. С 2014 г. на постсоветское пространство стали смотреть как на зону противостояния НАТО и России в геополитическом, стратегическом, военном, информационном аспектах.
Ключевая роль США
Ключевым компонентом механизма сдерживания Альянса выступает американское военное присутствие в европейском регионе, в том числе размещение тактического ядерного оружия США в союзных странах. С 2016 г. гарантии НАТО странам Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) были подкреплены размещением на ротационной основе 4-х сводных батальонов других участников блока, развёртыванием новых штабных структур, формированием запасов вооружений и военной техники, наращиванием сил оперативного развёртывания для быстрого подкрепления союзников, а также размещением американской бригады в Польше. Значение идеологической солидарности для НАТО не уменьшилось, а возросло в 1990-х–2000-х гг. на фоне исчезновения внешнего противника и формирования прозападных режимов в ЦВЕ.
В ходе последовательных волн расширения 1999, 2004 и 2009 гг., а также присоединения Черногории в 2017 г. число участников сообщества безопасности возросло почти в два раза. НАТО также стремилось проецировать нормативное влияние посредством форматов ассоциации, таких как Совет североатлантического сотрудничества (с 1997 г. – Совет евроатлантического партнёрства), программа «Партнёрство ради мира», механизмы Ускоренного диалога и Плана действий по членству. Все они предполагали различные формы помощи со стороны западных стран, проведение реформ в военно-политической сфере в обмен на признание доминирующего либерального консенсуса.
С 1990-х гг. НАТО в дополнение к прежним задачам стала претендовать на статус сначала региональной, а потом и глобальной организации безопасности. Подобные амбиции предполагали осуществление сразу двух взаимосвязанных функций: проецирование силы на удалении от границ союзников и политическая легитимация военных операций.
На фоне критики рядом европейских государств стратегии США в 2000-х гг. сформировалось представление об их незаинтересованности в использовании вооружённой силы для достижения внешнеполитических целей. Стратегическая культура этих стран стала ассоциироваться с ориентацией на использование дипломатических инструментов и экономических стимулов.
Разница между США и их союзниками пролегает в масштабах амбиций и, соответственно, географии и формах применения вооружённой силы, но не в нормативных ограничениях относительно выбора инструментария достижения своих целей. Приоритеты европейских государств в области проекции силы ограничиваются короткими и относительно небольшими миссиями в Средиземноморье, на Ближнем Востоке, а также в их бывших колониальных владениях в Африке. Инфраструктура НАТО может быть полезна, но зачастую избыточна для решения подобных задач.
В то же время наиболее масштабный пример экспедиционной операции Альянса связан с его руководством Международными силами содействия безопасности в Афганистане в период 2003-2014 гг. Миссия осуществлялась на основании мандата Совета Безопасности, так что в данном случае НАТО не претендовала на подмену универсальной организации. В то же время она уклонялась от предоставления официального отчёта о ходе и результатах осуществления операции, фактически действуя без какого-либо международно-политического контроля. Миссия в Афганистане стала наиболее масштабной (более 130 тыс. военнослужащих в период максимального развёртывания) и продолжительной (почти 11 с половиной лет) в истории НАТО. Кроме того, она стала наиболее удалённой от Евроатлантики боевой операцией союзников.
Сокращение присутствия в Афганистане в 2014 г., совпавшее по времени с обострением противоречий России и Запада, сигнализировало снижение амбиций НАТО по осуществлению мирорегулирования в качестве глобального регулятора по вопросам безопасности. Уже на протяжении предшествующих лет США сталкивались со сложностями в мобилизации ресурсов союзников для долгосрочных экспедиционных операций. Их партнёры подвергали сомнению как возможную результативность такого рода действий, так и их полезность для самого западного сообщества.
Сохраняющаяся нестабильность на Ближнем Востоке в сочетании с возросшей там ролью ведущих мировых игроков по-новому ставит вопрос о перспективах сотрудничества между региональными и внерегиональными акторами в различных форматах. В этом контексте заслуживает внимания изучение опыта Израиля и НАТО, проявивших взаимный интерес ещё на заре существования государства и Организации в конце 1940-х – начале 1950-х гг.
Дискуссионным является вопрос, нуждается ли сам Израиль, ведущий активную политику сдерживания геополитических противников в лице Ирана и его прокси в регионе, в ограничениях, которые неизбежно будет накладывать на него статус полноправной страны – участницы Организации. Немаловажно и то, что повышение степени интегрированности в НАТО может спровоцировать размывание особого характера американо-израильских отношений, составляющих одну из основ безопасности Израиля и его внешней политики, поскольку потенциальное вступление в Альянс может означать потерю отдельных американских гарантий израильской безопасности.
Североатлантический альянс, образовавшийся меньше чем через год после провозглашения Государства Израиль, с самого начала представлял для последнего большой интерес. Объяснялся он как соображениями общего повышения статуса страны на международной арене, так и необходимостью получить дополнительные гарантии безопасности в условиях нахождения во враждебном региональном окружении. Руководствуясь взаимными интересами, НАТО стала предлагать Израилю возможности для повышения уровня интегрированности совместных действий путём приглашения на учения, согласования индивидуальной программы сотрудничества, а затем и открытия постоянного представительства при Альянсе в Брюсселе.
Вместе с тем постепенная институционализация контактов всё же не привела к получению приглашения Израилем о вступлении в блок. Этому препятствует уже сам Вашингтонский договор об образовании НАТО, а также нестабильность на Ближнем Востоке, которая неизбежно потребует от Организации вмешательства в конфликт с участием Израиля, если он станет полноправным её членом. Помимо этого, даже опасаясь иранской угрозы, израильское правительство, судя по всему, не склонно ограничивать собственную политику сдерживания посредством присоединения к НАТО.
С одной стороны, Альянс избегает необходимости реагировать на всплески палестино-израильского противостояния, однако имеет возможность задействовать ресурсы ближневосточного партнёра для операций в Средиземноморье. С другой стороны, Израиль получает шанс повышать степень совместимости вооружённых сил с блоком, но не сдерживается положениями Вашингтонского договора, что обеспечивает относительную свободу действий на Ближнем Востоке. В ближайшей перспективе можно ожидать, что такая практика сотрудничества сохранится, поскольку НАТО не склонна к реформированию основополагающих документов с целью адаптации их под Израиль.
Вместе с тем можно прогнозировать развитие программ с привлечением страны и других партнёров, не входящих в блок, в рамках Средиземноморья, значимость которого повышается с точки зрения как всего Альянса, так и его ключевых участников. Препятствием на этом пути вновь может оказаться Турция, ранее уже блокировавшая совместную активность Израиля и НАТО. В связи с этим одной из задач Организации становится обеспечение большей степени лояльности всех её членов по отношению к Израилю.
Американо-турецкие противоречия в рамках НАТО
Высокий уровень напряженности между США и Турцией связан также с расхождением подходов двух стран к НАТО. Турция всегда отличалась от большинства стран-членов НАТО способностью совершать относительно независимые от альянса шаги на региональном уровне. На современном этапе потенциал разногласий между Анкарой и альянсом увеличился в связи с ростом угроз безопасности на Ближнем Востоке. Вместе с тем у Турции по-прежнему много общих с альянсом интересов и стратегий.
В целом Турция, обладающая вторыми по численности вооруженными силами среди стран-участниц НАТО (386 тыс. чел. в 2018 г.), поддерживает процесс наращивания (особенно в количественном плане) возможностей Североатлантического альянса, начавшийся с 2014-2015 гг. Р.Эрдоган поддержал на Брюссельском саммите НАТО (10-11 июля 2018 г.) реализацию инициативы НАТО по созданию дополнительных тактических сил под командованием Альянса – 30 батальонов (эквиваленты 8 бригадам), 30 тактических авиаэскадрилий и 30 кораблей с готовностью 30 суток. Турция активно предоставляет НАТО свои надводные военные корабли (и базы для захода) в акваториях Средиземного, Мраморного и Черного морей.
Страны-участницы НАТО демонстрируют обеспокоенность развитием военно-технического сотрудничества Турции с Китаем и Россией. Кроме того, негативную реакцию Запада вызывает факт достаточного динамичного сотрудничества Турции с Россией и Ираном по урегулированию «сирийской проблемы».
Одновременно растет круг стратегических вопросов, по которым усиливается разброс позиций Анкары и Белого дома и в то же время растет число точек соприкосновения с континентальными европейскими державами НАТО. Это – сохранение «ядерной сделки» (и углубление торгово-экономического сотрудничества) с Ираном и подготовка мер широкого, как экономического, так и политико-дипломатического, идеологического характера в ответ на недружественные действия США в отношении партнеров.
«Камень преткновения» в отношениях Анкары и ее европейских партнеров по НАТО – торможение сотрудничества между Альянсом и Европейским союзом, государством-членом которого является Республика Кипр. В свою очередь, и государства-партнеры Турции по Североатлантическому альянсу стремятся не допустить возможности использования официальной Анкарой статьи 5 Вашингтонского договора для втягивания в масштабные военно-политические кризисы.
Вероятность выхода Турции из НАТО невелика; ее рост может быть обусловлен углублением кризиса в отношениях США, а также контрмерами партнеров по НАТО в отношении действий Турции на Ближнем Востоке – особенно в Сирии и Ираке. Примечательно, что большинство военных шагов в этом регионе и Турция, и ее государства-партнеры по НАТО, предпринимают без согласования друг с другом и часто вступают в конкуренцию.
В Вашингтоне и Анкаре в апреле 2019 г. впервые допустили возможность разрыва союзнических отношений в рамках НАТО, если конфликт, связанный с приобретением российских зенитных систем С-400 не будет решен. Исходя из того, что покупка С-400 не только носит провокационный по отношению к НАТО характер, но и фактически не отвечает задачам, которые стоят в оборонительной сфере Турции, можно говорить о неких личных договоренностях по оси Анкара–Москва, убеждены некоторые эксперты.
В этом контексте, по мнению ряда экспертов, интересным представляется недавнее несущественное на первый взгляд изменение в контракте по АЭС «Аккую». Так, в пункт №5 основного договора было включено следующее: Россия теперь имеет право не только возводить административные здания и сооружать производственные комплексы, связанные с функционированием АЭС, что было предусмотрено изначально, но может строить морские порты, возводить портовые сооружения и терминалы, осуществлять всю необходимую логистику, то есть загрузку и разгрузку грузов, а также их хранение. Если принять во внимание, что АЭС «Аккую» будет обслуживаться российской стороной как минимум 60 лет, можно предположить, что сооружение портов и терминалов на территории Турции имеет существенные и долгосрочные планы со стороны России.
НАТО и Россия
В силу географического расположения и институциональных особенностей НАТО может выполнять функции сдерживания только в отношении одной внешней державы – России.
Курс на стратегическое «сдерживание» России был утвержден на Варшавском саммите НАТО (8-9 июля 2016 г.). Основной акцент делался на развертывание дополнительных натовских контингентов в непосредственной близости от российских границ − «расширенное передовое присутствие». Одновременно Альянс активизировал свою деятельность на постсоветском пространстве в расчете создать вокруг нашей страны новый «санитарный кордон» и обеспечить себе военно-стратегическое превосходство.
В оценке приоритетных угроз трансатлантическому сообществу сохраняется существенная неопределённость. В то время как одни участники НАТО обращают большее внимание на вызовы, обусловленные соперничеством между крупными державами, другие скорее опасаются перелива проблем из несостоявшихся государств. На этом фоне сохранение сдерживания России в списке задач Альянса весьма вероятно, но его приоритетность не равнозначна для государств-членов. В этой связи, несмотря на трудности возврата к конструктивному взаимодействию между Россией и НАТО, Москва может снизить накал нынешнего противостояния за счет понижения значимости текущих противоречий в повестке Альянса.
Возврат элементов военного балансирования в отношения России и НАТО необязательно будет приводить к серьёзному осложнению военно-стратегической обстановки для Москвы или возникновению существенной угрозы её обороноспособности. Этот компонент остаётся производной от соперничества в других областях. Давление на России со стороны консолидированного Запада в большей степени протекает в форме изматывания политической воли за счёт повышения для неё социально-экономических издержек сохранения текущего внешнеполитического курса. При этом роль самого Альянса в усилиях Запада по сдерживанию России остаётся скорее вспомогательной и отвлекающей, нежели центральной.
В Вашингтоне в апреле состоялось заседание министров иностранных дел стран НАТО, приуроченное к 70-й годовщине основания организации. Отметить юбилей страны-члены решили увеличением активности альянса в Черном море для поддержки Украины. Было заявлено, что страны НАТО поддержат Киев принятием специального пакета мер, предполагающих «воздушную разведку и вхождение большего числа кораблей стран НАТО в Черное море, чтобы гарантировать, что для украинских кораблей есть безопасный проход через Керченский пролив».
Подобную практику, получившую название «операции по обеспечению свободы навигации», США уже применяют в Южно-Китайском море, проводя свои корабли вблизи контролируемых Китаем, но оспариваемых соседними государствами островов. Каждый такой проход сопровождается шквалом критики со стороны Пекина, но на состояние территориального спора в регионе особенно не влияет.
В начале мая с.г. состоялось вступление в должность главы Европейского командования США и Верховного главнокомандующего Объединенными вооруженными силами (ОВС) НАТО в Европе генерала ВВС США Тода Уолтерса. Генерал утверждает, что напряженность в отношениях между Москвой и Вашингтоном стала возрастать после удара по Сирии силами коалиционных войск, возглавляемых США. Мнение натовского командира поддерживают его соратники в Пентагоне. По словам генерала, военное руководство России самым серьезным образом рассматривает возможность применения ядерного оружия в ограниченных конфликтах. Генерал также уведомил конгрессменов, что Россия активно разрабатывает и развертывает новые стратегические платформы доставки ядерных зарядов к целям на базе самых современных технологий.
Официальная риторика Брюсселя сводится к тому, что якобы Россия является долгосрочным стратегическим конкурентом, который хочет обеспечить достижение своих целей за счет процветания и безопасности США и видит в Соединенных Штатах и НАТО главную угрозу своим геополитическим амбициям. Стремясь к достижению поставленных целей, Москва хочет утвердить свое влияние на страны, расположенные вдоль ее границ, подорвать единство НАТО и разрушить международный порядок, основанный на установленных правилах. Россия активно проводит агрессивную внешнюю политику в нарушение суверенитета других стран, реализует подрывные и дестабилизирующие действия в Европе и США и использует все возможности для усиления своего влияния и расширения присутствия в Афганистане, Сирии и Азии.
Размещение дополнительных подразделений Сухопутных войск США в Европе, особенно у границ России, может вызвать ответную реакцию с ее стороны. Однако затраты США на такие действия будут существенно превышать расходы Кремля на принятие ответных мер. При этом возрастет напряженность в этих регионах, увеличатся противоречия между странами НАТО и, вполне возможно, у Москвы появится причина для принятия ответных мер в других частях планеты. 3 июня в акватории Балтийского моря начинаются ежегодные масштабные учения сил НАТО Baltic Operations (BALTOPS-2019). Впервые руководство маневрами будет осуществлять воссозданный в Военно-морских силах (ВМС) США 2-й оперативный флот. В маневрах BALTOPS-2019 помимо американских ВМС будут принимать участие 44 военных корабля из 18 стран – членов НАТО и партнеров альянса. Кроме того, будет задействовано около 12 тыс. военнослужащих и 40 самолетов и вертолетов.
Маневры НАТО у границ России стали в последнее время постоянными. В Эстонии и ряде других стран Балтии завершились крупнейшие сухопутные учения Kevadtorm–2019. А в Болгарии, Румынии, Венгрии и ряде других стран проходили (с 28 мая по 3 июля) целая серия военных учений НАТО Saber Guardian – 2019, Strike Back – 2019 и Swift Response – 2019. И почти всеми из них руководят представители США. В настоящий момент под руководством офицеров Пентагона около 400 танков, бронированных машин и 1,5 тыс. военнослужащих НАТО перебрасываются из Германии через территорию Австрии в Венгрию для проведения военных учений Saber Guardian.
Известно, что стремление Варшавы обустроить у себя постоянную военную базу США, на которую готова выделить Пентагону 2,5 млрд. долл., в Брюсселе в какой-то мере стараются нивелировать. Это расходится и с планами президента Франции Э.Макрона, касающимися европейской армии. Но появилась информация со ссылкой на источники в администрации Д.Трампа, свидетельствующая о том, что каждая страна, на территории которой размещается американская база, должна будет оплатить 100% расходов на ее содержание плюс 50%.
В целом аналитики НАТО подсказали Вашингтону, как можно противостоять России и значительно понизить ее международное влияние, не прибегая к военной силе. Они уверены, что Россию можно значительно ослабить или даже полностью уничтожить более доступными и менее опасными для Америки и других стран мира способами. По их мнению, Москву необходимо принудить к принятию мер по развитию боевых возможностей ВС, которые будут крайне затратными, но не принесут желаемых результатов в современных условиях, а ее слабая экономика просто не выдержит такой нагрузки. Кроме того, Вашингтон должен использовать комплекс мер экономического, политического, дипломатического, информационного, разведывательного и другого характера, направленных против Кремля. В конечном счете, считают западные эксперты, Россия может снова перейти в категорию третьих стран и больше не будет стоять на пути Запада, мешая его гегемонии на мировой арене.
После упразднения ДРСМД Россия может приступить к созданию противокорабельных крылатых и баллистических ракет, способных поражать американские авианосные соединения на дальности до 5000 км. Ряд экспертов считают, что РФ по экономическим причинам не сможет выдержать гонку с США в области ракет средней дальности. Однако выход США из договора 1987 г. автоматически ставит под сомнение и Гаагский договор 2002 г. о нераспространении ракетных технологий. То есть, Россия может окупить все затраты на разработку и массовое производство ракет средней дальности их экспортом.
В целом позиция России состоит в том, что страны альянса в последние годы взяли на вооружение идеологию двойного подхода к отношениям с Россией: сдерживание в сочетании с диалогом по вопросам, где у натовских стран есть интерес к поддержанию такого диалога с РФ. Не декларируя это в таких терминах, Москва проводит аналогичную линию. Россия будет сдерживать намерения НАТО, калибровать, очень селективно подходить к тематике диалога с альянсом, которую продвигают члены этой организации.
Как утверждает группа западных аналитиков, у российской внешней политики есть несколько целей. Первая – «восстановить и сохранить влияние» Москвы на территории бывших советских республик. Затем «восстановить имидж великой державы на мировой арене». Следующий шаг – «представить себя добросовестным партнером, ключевым игроком в региональной политике, а также успешным посредником, позволяющим добиться экономических, военных и политических успехов на внешней арене».
Для того чтобы добиться этих целей, Россия якобы применяет все «варианты гибридной войны», в том числе «использование невоенных сил и других подразделений, вмешательство в политические процессы, экономическое и энергетическое давление (в основном в Африке), шпионаж и пропагандистское манипулирование». При этом аналитики уверены, что американские спецслужбы пока не могут противостоять действиям России из-за «отсутствия координации между ведомствами».
Активизация НАТО на постсоветском пространстве
В конце июля с.г. Агентство США по международному развитию (USAID) объявило о запуске программы «по противодействию злонамеренному влиянию Кремля». Цель программы – содействовать ближним и дальним соседям России в снижении их энергетической и экономической зависимости от Москвы, борьбе с российской пропагандой и предотвращении кибератак.
После победы Евромайдана Украина настойчивее других постсоветских государств стремится получить членство в НАТО, рассчитывая с помощью западных союзников вернуть под свою юрисдикцию Крым и Донбасс. В декабре 2014 г. Киев отказался от внеблокового статуса, зафиксированного в Конституции. 7 февраля 2019 г. Верховная Рада Украины утвердила инициированные президентом П.Порошенко изменения в Основной закон, которые сделали вступление государства в НАТО одним из приоритетов украинской политики. Согласно новой Военной доктрине, Киев планирует добиться к 2020 г. полной совместимости ВСУ с вооруженными силами НАТО.
Однако евроатлантические союзники в настоящее время не заинтересованы в формализации своих отношений с Украиной ввиду военно-технических и финансовых проблем Украины, а также по причине её территориального конфликта с РФ. Кроме того, РФ не раз заявляла, что на вступление Украины в НАТО будет дан самый жесткий ответ.
В отличие от Украины, Молдавия не имеет для НАТО большого стратегического значения. Страна считается проблемной. Членство в Альянсе не поддерживается и подавляющим большинством населения республики. К тому же, согласно Конституции, Республика Молдова является нейтральным государством. Тем не менее официальный Кишинев проводит курс на сближение с НАТО, которое считает необходимым условием успешного продвижения по пути евроинтеграции.
По мнению независимых экспертов, ключевой интерес молдавского руководства состоит в выражении внешнеполитической лояльности Соединенным Штатам и их евроатлантическим союзникам. Кроме того, Кишинев заинтересован в решении территориального вопроса, что предполагает вытеснение из Приднестровья российских миротворцев. Для этого ему необходима помощь Запада. Молдавия имеет для
НАТО значение в основном с точки зрения наличия Приднестровья и, соответственно, российско-украинского фактора в этом регионе.
Это может быть использовано в качестве инструмента давления на РФ в случае обострения ситуации в Донбассе или где-то еще по западному периметру границ. рамках программы, финансируемой правительством США, в Молдавию поставляется военное оборудование, переоснащаются военные базы, молдавским военнослужащим оказывается консультативная помощь. Армия Молдовы активно модернизируется, адаптируясь к натовским стандартам. Учитывая и нейтральный статус страны, и ее слабую экономику, и замороженный территориальный конфликт, а также несоответствие молдавских ВС большинству натовских стандартов, о формальном членстве Кишинева в НАТО речь пока не идет. Но, как и в случае с Украиной, Альянс сам вступает в Молдавию.
Следующей целью НАТО на постсоветском пространстве может стать Белоруссия. Как известно, сразу после вхождения Крыма в состав России произошло охлаждение российско-белорусских отношений. Наиболее острые разногласия между Москвой и Минском касаются двух основных аспектов − экономического и геополитического. Неготовность РФ и дальше спонсировать Белоруссию в прежнем объеме в ситуации, когда Минск демонстрирует независимость своего внешнеполитического курса, ведет к постепенному сближению Белоруссии с Западом.
В условиях все большего расхождения с Москвой Минск стремится к диверсификации своих не только экономических, но и внешнеполитических связей, включая развитие отношений с НАТО. Принятая руководством РБ концепция «многовекторности» обусловливает все большую противоречивость геополитической позиции Минска. В уточненной Концепции международного военного сотрудничества РБ на 2019-2023 гг. подтверждается стратегический курс Минска на партнерство с Москвой, но одновременно указывается на необходимость улучшения отношений с государствами Альянса.
В связи с вышеизложенным исключать реализацию в будущем в Белоруссии «украинского сценария» нельзя. Геополитическая переориентация Минска теоретически возможна, правда, в более отдаленной перспективе. Никто не сомневается, что реакция Москвы в этом случае будет предельно жесткой. конечном счете, вектор геополитической ориентации Минска будет зависеть от позиции белорусских элит, их готовности участвовать в реализации сценария, написанного Западом.
Основным партнером Североатлантического альянса в Закавказье является Грузия, значение которой для НАТО обусловлено ее геостратегическим положением. Тбилиси стремится присоединиться к Альянсу с 2003 г. В 2006 г. грузинский парламент единогласно проголосовал за вступление страны в НАТО, а в начале 2008 г. эту установку на референдуме поддержало 77% населения республики. В апреле 2008 г. участники саммита НАТО в Бухаресте одобрили евроатлантические устремления грузинского государства, пообещав его обязательную реализацию. С тех пор заверения руководства блока в том, что Грузия непременно вольется в тесные ряды Альянса, повторяются регулярно, однако конкретные сроки никто не называет.
Тем не менее, Грузия больше других постсоветских государств приблизилась к формализации своих отношений с НАТО, выполнив все необходимые условия. Однако республика до сих пор так и не получила от Брюсселя даже План подготовки к членству в Альянсе, который считается важным шагом на пути к вступлению в блок. Формально единственным препятствием на пути Тбилиси в западный военный союз является наличие неразрешенного территориального конфликта. В действительности же основная причина заключается в отсутствии в рядах евроатлантических союзников необходимого консенсуса по данному вопросу.
Таким образом, расширение сотрудничества НАТО с Грузией будет сопровождаться более активным использовании грузинских портов военно-морскими силами стран блока. Поэтому американцы прикладывают значительные усилия, направленные на улучшение соответствующей инфраструктуры, расположенной на грузинской территории. Таким образом, Грузия, по примеру Украины и Молдавии, все больше встраивается в военные планы Альянса, направленные против России.
Применительно к Армении долгосрочная задача Запада заключается в том, чтобы постепенно склонить Ереван к отходу от Москвы. Армения является членом ОДКБ, и ее военно-политические интересы связаны в основном с конфликтом в Нагорном Карабахе. Собственных военных возможностей у Армении недостаточно, поэтому российские гарантии безопасности имеют решающее значение для сохранения сложившегося в регионе статус-кво. Геополитическая переориентация Еревана неизбежно привела бы к значительному снижению безопасности Армении, ухудшению ее экономического положения и ослаблению переговорных позиций с Баку по карабахскому вопросу.
Тем не менее, новое руководство Армении постепенно дрейфует в сторону от России. Военное партнерство с РФ и участие в ОДКБ не мешают Еревану развивать отношения с Североатлантическим блоком. Армения вступила в программу индивидуального партнерства с НАТО, план которой на 2017-2019 гг. предусматривает консультации с Альянсом по вопросам региональной безопасности, разработку военной доктрины Армении, совершенствование процесса оборонного и бюджетного планирования, а также участие в миротворческих миссиях военного блока в Косово и Афганистане.
На последних саммитах НАТО Армения присутствовала в качестве наблюдателя. Приоритетное значение для Альянса в регионе имеет Турция, обладающая второй по численности армией в НАТО. Анкара со своей стороны проводит откровенно враждебную политику в отношении Армении и в нагорно-карабахском конфликте поддерживает Азербайджан. В результате Армения, условно, находится в кольце недружественных государств, которые поддерживаются Альянсом. Поэтому в вопросах безопасности интересы Еревана и Брюсселя не всегда совпадают. Данное обстоятельство ограничивает заинтересованность армянского руководства в различных натовских проектах.
Баку в принципе не проявляет большого интереса к сотрудничеству с НАТО. Азербайджан – единственное из трех постсоветских государств Закавказья, которое обладает необходимыми ресурсами для обеспечения своей безопасности. Кроме того, в 2011 г. Баку примкнул к Движению неприсоединения и потому не стремится к членству ни в НАТО, ни в ОДКБ. Кстати, в стратегических планах Запада, направленных на всемерное ослабление России, для привлечения этих стран к более тесному сотрудничеству допускается провоцирование армяно-азербайджанского конфликта, который, по логике, должен привести к вмешательству России на стороне Армении. Что в свою очередь обусловит заинтересованность Баку в получении поддержки НАТО.
Отношения Республики Казахстан с Альянсом
Позиция руководства НАТО коррелирует с американскими подходами. Для североатлантического альянса кооперация с республиками Центральной Азии – это доступ к стратегическому региону пересечения интересов мировых и региональных держав (РФ, Китая, Индии, Ирана, Турции), использование логистического и экономического (сырьевого) потенциала ЦА, решение антитеррористических проблем в национальных интересах государств – членов организации.
После крымского референдума сотрудничество Казахстана и НАТО, налаженное в начале 1990-х гг., продолжило динамично и планомерно развиваться. Риторика Астаны относительно украинской проблемы и крымского вопроса была выдержана в нейтральных тонах. Астана, сохраняя внешнюю беспристрастность, опосредованно поддержала линию Москвы. Казахстан сотрудничает с НАТО, руководствуясь принципом внешнеполитической многовекторности, оставаясь в то же время ключевым игроком российских геостратегических проектов – ОДКБ и ЕАЭС.
Казахстан сотрудничает с НАТО, руководствуясь принципом внешнеполитической многовекторности, оставаясь в то же время ключевым игроком российских геостратегических проектов – ОДКБ и ЕАЭС.
Как считают западные аналитики и чего опасаются некоторые российские эксперты, главными целями сотрудничества с НАТО для Казахстана являются получение финансовой и технологической помощи от Запада, создание при содействии зарубежных партнёров военной инфраструктуры и совместных производств, повышение профессионального уровня кадрового состава Вооружённых сил РК, а также уравновешивание российского влияния в военно-политическом и военно-техническом секторах. Тем не менее, признается, что взаимодействие Казахстана с НАТО в военно-технической области лишено системного и регулярного характера (в отличие от контактов с Россией) и строится на двусторонней основе. В сфере же подготовки кадров казахстанско-натовские контакты развиваются значительно успешнее. Данную тенденцию следует поддерживать и в дальнейшем. Таким образом, в предыдущие годы в казахстанском обществе сформировалось устойчивое критическое восприятие самой возможности чрезмерного сближения Казахстана с НАТО. Альянс нередко ассоциируется с угрозой независимости внешнего курса страны. В то же время общественность относится с пониманием к инициативам нынешнего руководства, развивающего некоторые направления кооперации с блоком в интересах республики.
Правовую базу участия Казахстана в программах НАТО в настоящее время составляют соглашение ноября 2012 г., заключённое на период с 2012 по 2017 г. и уточнённое в марте 2016 г., а также новые договорённости (на 2018-2022 гг.), достигнутые в июле 2017 г. При этом в действующих программных документах Астаны НАТО не отводится приоритетная роль. Военная доктрина РК, утверждённая в сентябре 2017 г., упоминает НАТО лишь единожды в контексте участия РК совместных учениях с государствами – членами ОДКБ, ШОС, НАТО для обмена опытом в вопросах планирования, проведения и всестороннего обеспечения антитеррористических операций и операций по поддержанию мира.
Однако взаимодействие Казахстана с НАТО в сфере ВТС лишено системного и регулярного характера (в отличие от контактов с Россией) и строится на двусторонней основе. В сфере же подготовки кадров казахстанско-натовские контакты развиваются значительно успешнее. В целом образовательные контакты наиболее активно развиваются с США. Высокая интенсивность военно-образовательной кооперации Астаны и альянса пока уравновешена тесными российско-казахстанскими контактами в этой области.
Ключевым моментом ситуации в отношениях РК с НАТО, остается тот факт, что казахстанское общество не выражает устремления в НАТО. Большинство казахстанцев подобный сценарий считают невероятным. Евроатлантическая тематика (в отличие, например, от евразийской, российско-казахстанской) не входит в число ключевых трендов медиа-пространства республики. Однако некоторые эксперты на фоне украинского кризиса рассматривают натовский вектор в качестве альтернативы углублению военно-политического сотрудничества с Москвой.
К основным факторам, обусловливающим курс Казахстана на осторожное сближение с НАТО, можно отнести стремление иметь канал взаимодействия с Западом, и особенно США, потребность разрешить проблемы безопасности (контрабанда наркотиков, нелегальная миграция, организованная преступность, территориальные конфликты), провести реформы Вооружённых сил и т.д.
В целом, продвижение НАТО на постсоветском пространстве свидетельствует как о слабости интеграционной политики России, так и об отсутствии у неё в новой реальности четкой стратегии в отношении альянса и его инициатив. Потеря в 2014 г. Украины, по сути, переместила актуальность евразийского интеграционного проекта в будущее, но при этом остро поставила вопрос о пределах и потребности диалога с НАТО.
Основные противоречия трансатлантического сообщества
Исходя из исторического опыта, структурных особенностей и институциональных возможностей, НАТО объединяет характеристики трёх типов международных институтов и способен выполнять спектр задач. Существенные основания для внедрения институциональных новаций в последние годы не просматриваются. В результате эволюция Альянса на обозримую перспективу связана с актуализацией уже опробованных опций из описанного выше набора задач.
После исчезновения общей угрозы блоку в лице Советского Союза в подходах участников НАТО обозначились противоречия, которые продолжали воспроизводиться в последующие десятилетия. Они определяются как расхождением приоритетов лидера Альянса и других его участников, так и внутренней непоследовательностью позиций США и европейских государств. США, претендовавшие на роль единственной сверхдержавы после окончания «холодной войны», намерены были сохранять лидерство и в евроатлантическом сообществе. Эти амбиции вступали в противоречие со стремлением переложить бóльшую часть издержек за поддержание безопасности в Европе на местных игроков. Её отражением стало постепенное, но неуклонное сокращение масштабов американского военного присутствия в регионе, а также поддержка инициатив по усилению «европейской опоры» НАТО.
Многочисленные попытки укрепления военного потенциала союзников как под контролем Вашингтона, так и направленные на повышение автономии европейских государств не поменяли общую тенденцию. Вооружённые силы европейских участников Альянса более не были ориентированы на ведение тотальной войны против враждебного блока, но и способности к проведению экспедиционных кампаний вдали от своих границ не приобрели. Многочисленные операции 1990-х–2000-х гг. неизменно подтверждали неготовность европейских государств к проекции силы без поддержки США.
Таким образом, возросшие после Холодной войны внешнеполитические амбиции европейских государств не были обеспечены ресурсным потенциалом. Осознание этого положения заставляло их выступать за сохранение американского военного присутствия в Европе и стремиться к концентрации деятельности НАТО вблизи их границ.
Участники Альянса, несмотря на сохраняющуюся разницу в приоритетах, смогли прийти к относительно устойчивому равновесию. Вашингтон не злоупотреблял принуждением союзников к участию в экспедиционных авантюрах и сохранял остаточный интерес к евроатлантической проблематике. В обмен европейские союзники отказались от заигрываний в стратегическую автономию, предоставляя политическую и ограниченную военную поддержку американским инициативам.
После начала украинского конфликта в 2014 г. реактуализация задач военно-политического сдерживания подстегнула расширение американской военной инфраструктуры в ЦВЕ. Её наращивание соответствует интересам ряда групп в США (в первую очередь американской армии). При этом наращивание присутствия в Европе отвлекает ресурсы Вашингтона от центрального направления его глобальной стратегии. В США утвердилось убеждение, что в обозримом будущем их единственным конкурентом на мировой арене будет выступать Китай. РФ как равный противник не рассматривается
в связи с ограниченным демографическим потенциалом и существенно меньшей экономикой. Соответственно, в стратегической перспективе Вашингтон был бы заинтересован в большей концентрации имеющегося инструментария в АТР, а не в Евроатлантическом регионе, и приоритетном развитии военно-морских, военно-воздушных, а не сухопутных сил.
Противоречия относительно распределения ответственности в рамках НАТО обострились с избранием президентом США Д.Трампа. В ходе предвыборной кампании будущий американский лидер называл НАТО устаревшей организацией, а после прихода к власти потребовал от союзников наращивания военных расходов и корректировки приоритетов организации в сторону борьбы с радикальным исламизмом.
В результате, в настоящее время сохраняется двойная неопределённость относительно перспектив сохранения приверженности США активному присутствию в Европе, а также способности европейских государств к самостоятельным действиям в военно-политической сфере. От этих параметров зависит как значимость НАТО в качестве центрального института трансатлантической солидарности, так и соотношение региональной и глобальной повестки в его деятельности.
Распад нормативного консенсуса формирует три основных вызова целостности Альянса. Во-первых, выразители нелиберального популизма, пришедшие к власти, могут позиционировать других участников трансатлантического сообщества в качестве источника угроз национальному суверенитету. Пример такого поведения даёт турецкое руководство, которое обвиняющее США и другие западные страны в поддержке антиправительственных выступлений и попытке военного переворота.
Во-вторых, нелиберальный популизм нередко эксплуатирует исторические противоречия, долгое время находившиеся в латентном состоянии, для мобилизации общественной поддержки и удержания власти. В частности, Венгрия, критикуя положение венгерских меньшинств в соседних странах, пошла на обострение отношений с союзниками по НАТО. Подобная политика ослабляет единство НАТО, а в более острых формах может привести к возрождению силового противостояния между ними.
В-третьих, сторонники либерального консенсуса сами могут пойти по пути остракизма стран, в которых власть перешла к их идеологическим противникам, вплоть до отлучения последних от общих институтов. В частности, изменения в судебной системе, инициированные польским правительством, привели к применению в отношении Варшавы санкций ЕС. В контексте взаимодействия в рамках НАТО ещё более показательно решение ФРГ о выводе контингента из Турции в связи с отказом Анкары в посещении мест его размещения немецкими парламентариями.
Таким образом, сохранение НАТО в его нынешнем виде будет зависеть от того получит ли продолжение подъём нелиберального популизма в США и странах Европы, или его успехи последних лет были краткосрочным всплеском. Кроме того, на эволюцию Североатлантического альянса будет влиять соотношение стратегических и ценностных мотивов в определении его институциональной идентичности.
Вместе с тем после Варшавского саммита 2016 г. появился еще один инструмент, который может позволить в определенной степени решить проблему двух процентов, – Декларация о стратегическом партнерстве между ЕС и НАТО. А накануне саммита в Брюсселе в июле 2018 г. была принята дополнительная Совместная декларация ЕС – НАТО. Речь также идет не только о политических документах, но и о том, что в соответствии с этими декларациями Европа увеличивает свой функциональный вклад в те сферы, которые совместно обозначены ЕС и НАТО в качестве областей практического сотрудничества.
Очень наглядный и серьезный пример – принятый Евросоюзом в марте 2018 г. план по повышению военной мобильности. ЕС будет вкладывать значительные ресурсы в реконструкцию транспортной инфраструктуры, которая позволяла бы обеспечивать транспортировку и мобильность перевозки военных грузов, в том числе крупных и негабаритных. Причем делается это главным образом для одного транспортного коридора – Северо-Балтийского и, следовательно, речь идет о восточных рубежах НАТО.
Сопротивление Европы/ЕС американскому «суперкатку» Д.Трампа нарастает, несмотря на его напор, который не сравним даже с «бульдозерной политикой» Буша-младшего. Поэтому, что касается результатов, достигнутых на июльском саммите НАТО 2018 года, то их, скорее, можно охарактеризовать как технические. Вместе с тем разногласия и даже антагонизмы, которые столь очевидно продемонстрировала встреча лидеров альянса, следует рассматривать как его главные стратегические итоги, которые будут определять не только перспективы НАТО, но и характер будущих евроатлантических отношений.
Перспективы и сценарии развития НАТО
Анализ значимых для трансформации НАТО измерений эволюции трансатлантического сообщества позволил выделить пять движущих сил, которые с высокой долей вероятности будут определять развитие Альянса на обозримую перспективу:
1) степень вовлеченности США в вопросы евроатлантической безопасности;
2) уровень развития собственного военного потенциала Европы (независимого от США);
3) либеральные ценности как нормативная опора трансатлантического единства;
4) потенциал сохранения контроля либеральных сил над политическими институтами в государствах-членах Альянса под давлением популистской альтернативы;
5) соотношение в восприятии государств-членов НАТО вызовов межгосударственного соперничества и переливания внутренней дестабилизации из хрупких и несостоявшихся государств.
НАТО может оставаться деятельной организацией и в случае выполнения только части из приведённых условий. Даже в случае сокращения американской вовлечённости в европейские проблемы, НАТО (или схожее по составу объединение) может сохраниться в качестве института политической координации, обеспечивающего поддержание «демократического мира» внутри западного сообщества. В таком случае, исчезнет военно-стратегическая составляющая в деятельности организации, и она будет вынуждена искать новые сюжеты для практического наполнения собственной повестки.
Деградация стратегических функций Альянса в случае наращивания потенциала вооружённых сил европейских государств может привести к реализации давних утопических планов создания европейского военного союза. Он способен сформироваться как на базе существующей штабной инфраструктуры НАТО, так и в рамках ЕС.
С учётом этого соотношения интересов можно выделить три возможных сценария возможных амбиций НАТО как регулятора в сфере международной безопасности:
1) Альянс, проецирующий силу в глобальном масштабе;
2) Объединение с фокусом на Ближнем Востоке и Северной Африке;
3) Европейская политическая организация, неспособная к проекции силы.
Заключение
На протяжении всего существования НАТО его образ связан со множеством искажений и противоречий. Отчасти источником мифотворчества выступает сам Альянс, стремящийся позиционировать себя как поставщика международной безопасности и стабильности.
Перенос акцента в деятельности НАТО на активное сдерживание России после 2014 г. означал возврат к примату традиционного понимания угроз как продукта межгосударственного противостояния. В военном планировании США этот поворот наметился ещё раньше, с принятием «третьей стратегии компенсации», ориентированной на удержание качественного преобладания американских вооружённых сил по сравнению с потенциальными конкурентами.
Отношения России и Запада на протяжении 1990-х–2000-х гг. развивались неровно, но их перерастание в политическое противостояние с элементами непосредственно военного балансирования произошло лишь в контексте украинского кризиса 2014 г. Параллельное наращивание активности вооружённых сил России и НАТО вблизи общих границ стало одним из наиболее заметных проявлений изменения качества отношений.
В планах Запада, направленных на «сдерживание», то есть ослабление России, важное место отводится постсоветским государствам, таким как Украина, Молдавия, Грузия. Эти страны еще не стали полноправными членами НАТО, но их территории и инфраструктура уже подготавливаются для использования в интересах Альянса. Фактически осуществляется неформальное «ползучее» расширение Североатлантического блока, его приближение вплотную к российским границам.
В настоящее время Брюссель не готов предоставить упомянутым странам членство в Альянсе. Однако в рамках различных натовских программ на Украине, в Молдавии, Грузии проводится необходимая подготовка инфраструктуры, призванная обеспечить возможность максимально быстрого развертывания на территориях этих государств воинских контингентов НАТО.
Таким образом, соотношение угроз межгосударственной конкуренции и транснациональных рисков в восприятии государств-членов НАТО остаётся волатильным. Вызовом для трансатлантического единства становится углубление различий между отдельными участниками объединения относительно вызовов их национальной безопасности. В этой связи активизируется торг внутри организации в отношении её стратегических приоритетов, распределения ресурсов и выбора направлений сотрудничества. Разноголосица участников НАТО может ослабить его потенциал по выработке согласованной стратегии и осуществлению коллективных действий.
Анализ прежнего опыта функционирования Альянса свидетельствует о том, что залогом его сохранения традиционно выступало американское лидерство. В периоды снижения заинтересованности Вашингтона в институционализированной площадке координации с европейскими партнёрами, значение организации снижалось. Таким образом, максимальная консолидация объединения и повышение его способности к осуществлению коллективных действий требует активной вовлечённости США в европейскую проблематику.
По-прежнему играют свою роль такие факторы как взаимозависимость Турции и Запада в лице Евросоюза, НАТО и США. Однако, в последнее время можно наблюдать несомненное возрастание роли евразийского фактора во внешней политике Анкары. Тем не менее, в настоящее время сложно предугадать, в каком направлении развернет Турция свой внешнеполитический курс, учитывая ее тесные связи с вышеперечисленными регионами, странами и крупными геополитическими акторами.
Как считают российские (и не только) эксперты, американцы проводят политику окружения России. То есть, создают по нашему периметру сеть клиентских государств, подчиненных Западу. Теперь речь идет только о том, чтобы усилить в этих клиентских государствах военное присутствие. При этом основная роль в консолидации антироссийского фронта на постсоветском пространстве отводится Украине. Стратегическое значение Грузии повышается в связи с активизацией НАТО в Черноморском регионе. В Молдавии будут предприниматься попытки вывести российских миротворцев с территории ПМР, однако эта задача имеет для евроатлантических союзников скорее второстепенное значение. США продолжат выстраивание «санитарного кордона» против России от Черного моря до Прибалтики. В этой связи в планах Запада резко возрастает роль белорусского фактора.
В Казахстане должны твердо отдавать себе отчет, что Россия больше не позволит расширение НАТО на постсоветском пространстве и будет препятствовать этому любыми доступными средствами. Это касается как региона Восточной Европы, Кавказа и Центральной Азии. В первую очередь данная стратегия касается членов ОДКБ. Казахстан в этом ряду занимает первостепенное место с учетом географической близости к РФ, геополитической и военно-стратегической значимости республики.
В этой связи характерна тактика Брюсселя и Вашингтона в отношении евразийских структур безопасности. Фактически НАТО во главе с Соединенными Штатами игнорируют такие международно признанные организации как ОДКБ и ШОС. Вместо этого на их месте постоянно делаются попытки, начиная с 1990-х годов, создать конкурирующие структуры под эгидой Запада (как например, ГУАМ).
Безопасность РК необходимо укреплять на основе понимания такой стратегической реальности, что именно Россия, а не Китай в ближайшем будущем останется самой серьезной угрозой безопасности США. Российское руководство готово к высоким военно-политическим рискам и склонно к авантюризму, в то время как китайские лидеры предпочитают осторожную тактику расширения своего влияния в мире, пытаясь минимизировать возможные сопутствующие риски.